– Ты что? – удивилась мама.
– Обедать.
– Ты же уже обедал.
– Проголодался. Нельзя, что ли?
– А вот Танечка…
– Никогда не обедает, – по-своему закончил Алешка мамину фразу. – Фигуру стережет. А зачем художнику фигура? Не балерина же.
– Я хотела сказать, что балерина руки перед едой моет.
– Какая балерина, мам?
– Художница.
– И художница тоже руки моет? А фигуру не бережет. А вот балерина…
В руках у мамы был половник. И как она удержалась? Наверное, потому что Алешка вовремя «заткнул фонтан».
Тут пришла из лицея Танька. Балерина-художница.
– Ща руки пойдет мыть, – сказал Алешка, – а потом будет фигуру беречь.
Он угадал: Танька помыла руки и на мамин вопрос ответила:
– Спасибо, я не проголодалась.
– Вот! – сказала мама. – А некоторые по два раза обедают, лишь бы уроки не делать.
Если бы вдруг Танька отказалась, например, спать по ночам, то мама, конечно же, нас упрекнула:
– Вот! Некоторые дрыхнут до полудня, а Танечка – молодец! – третью ночь не спит.
А Лешка бы добавил:
– И руки по ночам не моет. И головой не топает.
После обеда мама ушла поболтать к соседке Зинке, а мы втроем уселись на Лешкиной тахте обсуждать сами не зная что. Потому что Танька вернулась домой еще более задумчивой, чем уходила.
– Я, ребята, сама еще ничего не знаю. У меня только нехорошие подозрения.
– Не парься, разберемся, – сказал Алешка. – Я люблю всякие подозрения. Из них всегда потом что-нибудь интересное вылезает.
– А я не люблю, – сказал я. – Помните, как дядю Юру в краже подозревали? Легко ему было?
– Это совсем другое дело, – возразила Танька. – Дядя Юра ни в чем не был виноват, а эти картины…
– Краденые? – обрадовался Алешка. – Из твоего лицея? Класс! – Он аж подпрыгнул. – Порезвимся! А то что-то скучно стало в последнее время.
Тут зазвонил телефон и приятным женским голосом тети Жени попросил Алексея Оболенского.
– Лешка, я все сделала, – сказала тетя Женя. – Портреты развернула, увеличила, немного почистила изображение. Кстати, очень славные рисунки. У тебя хороший вкус.
– Я знаю, – скромно признал Алешка еще одно свое достоинство.
– Как тебе их передать? Давай на папин компьютер скину?
– Давай.
– Впрочем, ты же не умеешь им пользоваться, – схитрила тетя Женя.
– Кто сказал? Крышкин? Врет он все! Пересылай, теть Жень, разберемся. А с меня кон-фетка.
– Две. – И тетя Женя положила трубку.
– Готово! – обрадовал нас Алешка. – Сейчас мы эти картинки посмотрим и все тайны разоблачим! Таньки грязи не боятся, да?
Не знаю, как там все тайны, а одна сразу же разоблачилась сама собой. Лешка так уверенно сел за папин компьютер, так мастерски вывел и сформатировал изображение, так ловко сделал распечатки, что сразу стало ясно – в папин компьютер он лазает уже давным-давно и регулярно. Правда, никакой секретной оперативной информации папа там не держит.
Танька схватила листки, сосредоточилась и грустно произнесла:
– Так я и знала. «Мальчик со скейтом», «Биатлонистка»… Наших ребят работы. Но почему же автор какой-то Чашкин? – Она протянула листки нам. – Или Крышкин?
Картины были очень хорошие. Мальчик на скейте был изображен в таком стремительном движении, что за него было даже страшно и немного завидно. А девушка-биатлонистка с винтовкой за спиной и лыжами в руках стояла на снегу, подняв голову к небу, и улыбалась. И казалось, что она сейчас забудет про свои соревнования и не спеша пойдет по зимнему лесу: среди синих сугробов, под красным солнцем.
