Дети Аллаха - страница 25
Из одной общины его выгнали, в другую не хотят брать!
Неужели он на самом деле обречен на то, чтобы остаться в одиночестве?
Но одному, без поддержки, в Машрике человеку не выжить. Даже монаху-анахорету, поселившемуся в горном монастыре, нужны приношения, без них он умрет с голоду, да и молит Господа он не ради себя, а за тех людей, что несут к нему беды и горести…
Шагая по улицам, Самир понемногу успокоился, а потом вспомнил, что у него есть знакомый мусульманин, достойный доверия – может быть, он согласится выступить свидетелем, если в том возникнет нужда?
Жалко, что тогда не спросил его имени. Но это можно сделать и сейчас.
И он повернул в сторону мечети шейха Мансура, такой маленькой и скромной по сравнению со Старой.
– А, это ты, любопытный, – проговорил сторож, увидев Самира во дворе храма. – Проходи, располагайся, во имя Аллаха, который, как известно, с терпеливыми. Рассказывай, как твое колено?
– Спасибо, хорошо. – Самир замялся, не зная, как начать разговор, а потом решил, что терять ему нечего, и выпалил. – Если я вдруг захочу сделаться мусульманином, вы сможете стать… ну, этим стать… свидетелем для меня?
Старик усмехнулся, огладил седую бороду.
– Чудно. Принадлежат Аллаху и Восток, и Запад, – сказал он. – Нет, я откажусь.
Самир ощутил, что ему не хватает воздуха, грудь сдавило:
– Но почему? – ухитрился произнести он, и сам разозлился, поняв, что голос дрожит от обиды.
– О таких вещах не говорят на ходу, – старик покачал головой. – Подожди меня. Присядь вон там.
Крохотный дворик окружала галерея, и в ее сени имелись лавочки, одну из них и занял Самир. Сторож ушел внутрь мечети, но быстро вернулся, уселся рядом, и некоторое время они сидели в сумраке, неподвижно и молча.
Слышно было, как в кустах жасмина за мечетью поет какая-то птица.
– Ты не готов, – сказал наконец старик. – Твое желание идет не от глубин сердца. Покинуть веру отцов и обратиться к другой, пусть даже истинной… уверен ли ты, что хочешь именно этого?
– Да! – выпалил Самир.
Если христиане только и годятся на то, чтобы жаловаться, молиться и унижаться, позволяя всем вокруг бить себя и убивать, то он… он больше не хочет быть одним из них!
– Вот об этом я и говорю, да поможет тебе Аллах вразумлением. – Сторож вздохнул. – Для начала тебе нужно прочитать одно из сира, жизнеописаний Посланника Аллаха, да ниспошлет ему Аллах благословение и мир… Например, труд почтенного Ибн Хишама…
Самир нахмурился – и тут скучные, унылые книги, как и у отца Григория!
– Почему вы называете себя «рабами Аллаха»? – поинтересовался он, вспоминая слова имама Старой мечети. – Это значит, что вы лишены свободы, что ее нет в исламе?
– Совсем нет, – старик огладил бороду. – Слова «раб» и «поклонение» происходят от одного корня[6], и поэтому первое означает не отрицание свободы, а почитание. Принявший Закон почитает Господа своего, он привязан к нему истинным поклонением. «Рабом» в этом значении называется не тот, кто закрепощен и лишен свободы воли, а тот, кто способен осуществлять поклонение Аллаху, кто может это делать, умеет это делать и делает это по собственной воле.
Самир почесал правое ухо: мудрено, но вроде понятно.
– А поклонение не может быть по принуждению, оно должно совершаться по решению самого человека. – Сторож говорил серьезно, не растолковывал простые вещи глупому мальчишке, а объяснял сложные вещи другому взрослому, чуть менее сведущему в них. – И человек сам решает, совершать ему поклонение или нет. Понимаешь ли ты меня, о, любопытный?