Дети Антарктиды. Возвращение. Часть I - страница 11
Слева по борту берег, словно высеченный гигантским резцом, вздымался крутыми скалами, увенчанными снежными шапками. По их склонам сползали языки ледников – синеватые, испещрённые трещинами, будто морщинами на лице древнего божества. Время от времени с грохотом, эхом разносящимся по заливу, откалывались глыбы льда, падая в воду с белым взрывом брызг.
«Вот она, земля обетованная», думал он. «Вот она, надежда для моего народа».С самого утра ярл Эрик наблюдал за впервые в жизни открывшимся перед ним величественным зрелищем и не мог оторвать взгляда.
И всё же… неужели в этих землях и правда может существовать человек?
– Вижу полынью по левому борту, – передавал Лейгур инструкции Юдичеву по рации, наблюдая за водами. – Держи курс 215, пройдём как по маслу.
В ответ послышался шуршащий голос из рации.
– Ну, как ощущения? – спросил подошедший к нему Матвей. Он встал рядом с ним и разделил с ним наблюдение великолепного зрелища.
Эрик взглянул на собирателя, подметил осевший на его бороде иней и машинально потянулся к собственной щетине, нащупав там влажность. Он облизал губы и почувствовал, как те сильно обветрились.
– Как у человека, оказавшегося на другом конце земли, – ответил он.
– Поверь, мы испытали то же самое, когда оказались на Шпицбергене.
– Теперь родные зимы я вспоминаю с теплотой, в сравнении со здешним промозглым холодом. – В доказательство своих слов он глубже спрятал в рукава облачённые в варежки руки.
– Промозглый холод? – Матвей ухмыльнулся. – Погодите, это мы ещё до «Прогресса» не добрались. Про «Восток» я и вовсе молчу.
Эрик подумал о своих людях, попытался представить, как они смогли бы ужиться здесь, в царстве вечной зимы и холода.
– Я видел несколько небольших поселений на берегах этим утром, – поделился своим наблюдением Эрик, – но не заметили ни одного человека. Лишь полуразрушенные жилые модули.
– Большинство этих станций давно заброшены, – ответил Матвей.
– Но почему? Разве температура на полуострове не более щадящая, чем в сердце континента?
– Всё верно. Но, как вам, возможно, известно, до Вторжения в Антарктиде добывали кобальт, залежи которого в основном находились в восточной части континента. Потому там и начали строить все эти огромные станции с долговечными ветряками. На полуострове остались лишь маленькие научные станции, оснащённые парочкой старых ветряков и хлипких жилых модулей. Долго в таких не проживёшь.
– Нещадящая рука капитализма.
– Вроде того, – подтвердил Матвей. – Потому с годами все и стали перебираться на «Палмер», поскольку эта станция была единственной, самой крупной на полуострове, с самым большим количеством ветряков. Некоторым удавалось попасть и на «Мак-Мердо», если хватало ватт. Уж не знаю, как это так получилось, но уверен: если покопаться в архивах станции «Амундсен-Скотт», можно найти причину – какую-нибудь статейку или заметку. Возможно, американцы, прежде владеющие этой станцией, всё же выделяли бюджеты для поддержания «Палмера» в расчёте превратить из него туристическое местечко вроде «Мак-Мердо».
– Но Вторжение мерзляков внесло свои коррективы в эти планы.
– Угу.
К ним подошёл Лейгур:
– Нам повезло, – пробормотал он. – Лёд совсем как вата, проходится легко. Обыкновенно в это время года он намного толще.
– Я тоже это заметил, – согласился Матвей, наблюдая за мозаикой льда в море. – Как так вышло?
– Полагаю, причина кроется в западном ветре. – Лейгур отвлёкся на передачу очередной команды по рации и вернулся к объяснению: – Он отгоняет лёд от берега и образует полыньи. – Исландец указал на участок открытой воды, по которому плыло их судно. – Ну и чувствуется влияние аномально тёплой погоды для октября. Она тоже сыграла свою роль.