- А как же тот пацан? – спросил вдруг Мрак.
- Какой?
- Ну, этот. Лазарь. Ты сказал, что у них тут свой мир. Что бошки им Шаман забил наглухо, что мы для них – враги. По-хорошему он должен был под лавку забиться и зубами стучать со страху. А он – вон чего. Считай, против своих попереть не побоялся, когда вам помогать решил. Как так-то?
Кирилл развёл руками.
- Веришь – сам не понимаю. Я ведь не психолог, и читал по этой теме очень мало – так, по верхам нахватался. Но, насколько помню читанное, основные жизненные установки - что есть добро, а что зло, кто друг, а кто враг, - формируются у человека где-то лет до четырнадцати. Дальше его уже крайне сложно в чём-то переубедить. А Лазарь своим поведением эту теорию опровергает. Он знал, взрослые ему говорили о том, что мы с Джеком – враги. Но он в это то ли до конца не верил, то ли в его случае любопытство оказалось сильнее страха. Он ведь на удивление любознателен – и вот как раз этому есть объяснение. Помнишь девочку, которая притащила кошку? Я ещё тогда подумал о генетике… Эмбрион Лазаря, как и эмбрион этой бесстрашной девочки, собирали под микроскопом. Они, как и другие бункерные дети, должны были воплотить в жизнь Вадимову теорию «чистого разума», то есть с рождения обладать очень высокими интеллектуальными задатками. А значит, в каждом из этих детей уже на эмбриональном уровне прошита такая вещь, как критичность ума. Им от природы свойственно ничему не верить на слово. Во всём докапываться до сути… Потребность их мозга - анализировать и делать собственные выводы, понимаешь? Возможно, дело в этом.
Мрак, задумчиво глядя на Кирилла, пожал плечами.
***
В родной посёлок они прискакали перед самым рассветом – терпения на то, чтобы пережить в приюте ещё один день, не нашлось ни у Кирилла, ни у Мрака. Скакали быстро, как только могли.
Ещё издали увидели, что ворота посёлка распахнуты настежь, а перед ними неподвижно стоят две фигуры – плечистая мужская и стройная женская.
- Батя, - севшим вдруг голосом сказал Мрак. Кашлянул. И прикрикнул на Шамана: - Шевелись ты, ну!
Через минуту они с Кириллом уже спешивались у ворот.
- Целы? – коротко спросил Рэд. – Да не орите вы! – цыкнул на вопящих от восторга, скачущих вокруг путников младших сыновей.
Обнял спешившегося Мрака.
- Целы, - подтвердил Кирилл. И прижал к себе бросившуюся ему на шею Лару.
- Джек? Олеська? Серый? – Рэд повернулся к нему.
- Джек и Серый остались на юге. Так было надо. Олеська… - Кирилл не договорил.
Почувствовал, как окаменела в его объятиях Лара. Через силу попросил:
- Потом. – Отстранился от жены. Кивнул Рэду на Шамана: - Это – пленный. Солнце не держит. Пристрой куда-нибудь, запри на замок. После того, как запрёшь, людей к нему не подпускай! Никого, кроме меня и Мрака. Даже сам не подходи. Оглянуться не успеете, как мозги вам заполоскает.
Мрак тоже отошёл от отца. Все, включая мальчишек, уставились на Шамана. Дополнительных разъяснений не потребовалось - полузабытое, по мирному времени, слово «пленный» говорило само за себя.
- Сведи пока в чулан, где буянов запираем, - глядя на Шамана, приказал Мраку Рэд. – Там засов на двери есть, крепкий. – Прочие двери в посёлке традиционно не запирались. И велел застывшему в седле Шаману: - Слазь. Приехал.
От домов к воротам, привлечённое счастливыми детскими воплями, уже спешило остальное население.
7. Глава 7. Кирилл
