Найденных в школе реагентов хватило бы лишь на то, чтобы эффектно поднять на воздух наш школьный деревянный туалет, который хоть и принадлежал школе, но стоял почему-то вблизи дома Вити Георге. Этот туалет доставлял мне много хлопот, по той простой причине, что на его деревянных стенах и дверях пробовали свое мастерство будущие писатели и поэты. Пробовать-то они пробовали, а лавровые венки от их творчества часто доставались мне. Вспомните, что я очень рано отказался от публичной писательской карьеры, а стихи мне не удавались ни в то время, ни позднее. За всю жизнь я и написал всего-то один или два стиха, в несколько строк, в попытке подражания моему любимому поэту востока Омару Хайяму.
Так вот, однажды на дверях деревянного туалета появилось свежее произведение неизвестного автора. Утром весь педагогический состав и мы, школяры, ознакомились с его содержанием, изобличающим характер и нравы отдельных педагогических работников школы. В целом содержание произведения нами школярами было одобрено.
Не прошло и часа, как следственный комитет, возглавляемый тем же завучем, приступил к работе, и меня позвали в учительскую. На этот раз завуч Радзицкий встретил меня необычно интеллигентно и вежливо – предложил присесть к столу, а затем положил передо мной лист чистой бумаги и карандаш и попросил написать под его диктовку какие-то слова. Я задумался ненадолго и потом поинтересовался у него:
– «А какими буквами писать, строчными или прописными?». «Пиши… прописными», – слегка заикаясь любезно разрешил Радзицкий.
Я старательно водил карандашом по бумаге, пытаясь каллиграфическим почерком записать какие-то бессмысленные предложения. Наконец завуч взял исписанный мною лист, долго сличал написанные фразы моей рукой со своими записями, а затем отпустил меня с недовольным видом. Лишь по дороге в класс до меня дошел смысл происходящего. По-видимому, криптографический эксперимент, проведенный надо мной, и являлся средством, с помощью которого по сходству ошибок или написанию букв должна быть установлена личность неизвестного миру поэта. Да, в изобретательности нашему завучу не откажешь, хотя своему развитию он, преимущественно, был обязан нам.
Весьма вероятно, неизвестным автором того произведения был наш начинающий поэт Виталик Штемпель, однако история об этом умалчивает, это только мои домыслы и предположения. На всякий случай, если повесть попадет к нему в руки, пусть он знает, автор этих строк не присваивал себе заслуженной славы поэта, равно как и не делился своими соображениями по поводу личности вероятного поэта с завучем. Деревянный школьный туалет мы тоже решили оставить в покое. Дому Вити Георге сам взрыв, пожалуй, и не угрожал, но взрывной волной могло загрязнить территорию дома, где мы тренировались в подъеме штанги.
Несмотря на то, что независимо от моего желания и намерений, наш завуч получился персонажем скорее отрицательным, чем положительным, думаю, что человек он был все же неплохой или имел хорошие качества, о которых мы не подозревали. Не зря же Вера Станиславовна согласилась стать его спутником по жизни. А она, по моему разумению, могла определять скрытые качества человека, даже в зародыше.
Да, чуть не забыл, недавно, прогуливаясь по всемирной сети, в поисках свежей музыки, я наткнулся на любопытнейшую картинку неизвестного художника. Картинка была вмонтирована в видеоролик шестой симфонии Дворжака в качестве видеозаставки. Как композитор с его симфонией, так и картинка мне были неизвестны, так как до сих пор я еще не стал почитателем его музыки. На этой картинке, за исключением незначительных деталей, каких-то построек на верху оставшихся фрагментов сопки, там, где из нее торчал кусок скалы «Нашей сопки», приведено изображение панорамы, открывающейся на реку, и котлован. По форме котлован скорее напоминал яму в земле, сделанную каким-нибудь метеоритом, или котлован в земле, когда в ней обнаруживают кимберлитовые алмазные трубки при разработке рудника, но никак не взрывом.
