Я начну с этой…
При воспоминании о грубой хватке стражника желудок скручивает. Кричал бы на меня Тзайн, если бы знал? Если бы понял, сколько усилий я прикладываю, чтобы не разрыдаться?
Мы едем в полной тишине. Деревья начинают редеть, и вдали появляется Лагос. Столица за вратами из эбенового дерева совсем не похожа на Илорин. Вместо сонного моря город наводнен бесчисленными толпами народа. Даже издалека видно, насколько много в нем людей. Непонятно, как они там живут.
Я глазею на столицу со спины Найлы, по пути высматривая белые головы предсказателей. Косидане Лагоса по количеству превосходят их втрое, а значит, должны сильно выделяться из толпы. Хотя места за стенами столицы хватило бы на всех, мой народ ютится в трущобах – единственном месте, где им позволено жить. Я горестно вздыхаю, сидя на спине Найлы, от вида трущоб что-то во мне как будто умирает. Столетия назад десять магических кланов и их дети жили обособленно. Косидане строили города, а маги жили на берегу океана, в горах или среди полей. Но со временем они расселились по всей Орише, движимые любопытством и новыми возможностями.
Прошли годы. Маги и косидане стали играть свадьбы, создавая семьи вроде моей. Смешанные браки множились, магов в Орише становилось все больше. До Рейда мой народ был самым многочисленным в Лагосе.
Те предсказатели, которых я сейчас вижу, – все, что осталось.
Тзайн натягивает поводья Найлы, останавливаясь, когда мы подъезжаем к деревянным воротам:
– Подожду здесь. Город ее испугает.
Я киваю и спускаюсь. Целую темный, влажный нос Найлы и улыбаюсь, когда она лижет меня шершавым языком, но улыбка тут же меркнет, едва я оглядываюсь на Тзайна. Мы так и не обмолвились ни словом, нужно спешить. Я поворачиваюсь и иду к воротам.
– Стой.
Тзайн спрыгивает с Найлы, нагоняя меня одним широким шагом. Брат вкладывает мне в руку ржавый кинжал.
– У меня же есть посох.
– Знаю, – говорит он. – На всякий случай.
Я убираю оружие в карман:
– Спасибо.
Мы молча смотрим на грязь под ногами. Тзайн пинает камешек. Не знаю, кто сломается первым. Наконец, он нарушает молчание:
– Я не слепой, Зел. Знаю: в том, что случилось сегодня, нет твоей вины. Но я жду от тебя большей осторожности, – на секунду глаза Тзайна вспыхивают, открывая то, что он стремится спрятать. – Папе все хуже, а стражники дышат нам в спину. У тебя нет права на ошибку, следующая станет последней.
Я киваю, все еще глядя в землю. Я многое могу пережить, но разочарование Тзайна ранит, как нож.
– Будь осторожнее, – вздыхает Тзайн. – Пожалуйста. Папа не переживет твоей смерти… И я тоже.
Стараюсь не обращать внимания на боль в сердце.
– Прости, – шепчу я. – Я сделаю все, как надо. Обещаю.
– Хорошо, – Тзайн выдавливает улыбку и ерошит мне волосы. – Хватит об этом. Иди и продай эту рыбину втридорога.
Я смеюсь, поправляя ремешки сумки:
– Сколько, ты думаешь, мне за нее дадут?
– Две сотни.
– И все? – Я вскидываю подбородок. – Ты так низко ценишь мои таланты?
– Это куча денег, Зел!
– Спорим, я получу больше?
Улыбка Тзайна становится шире в предвкушении пари:
– Принеси больше, и я буду сидеть с папой всю следующую неделю.
– По рукам, – я ухмыляюсь, воображая следующий поединок с Йеми. Посмотрим, что она сможет против моего нового посоха.
Спешу в город, готовая торговаться, но при виде стражников у ворот сердце уходит в пятку. Я пытаюсь унять дрожь, пряча складной посох под поясом шаровар.
