Дети спящего бога - страница 6

Кажется, «Мечтатель» уже не просто полулегальный…

В центре лаборатории, на металлическом столе, мерцал голографический проектор. Над ним висела трехмерная модель человеческого мозга, расцвеченная зонами активности. Лира подошла ближе, и мозг вдруг рассыпался золотистыми пикселями, которые собрались в бабочку – ту самую, о которой говорил Тимур.

Бабочка взмахнула крыльями и начала кружить вокруг них, оставляя за собой золотистый шлейф кода. В этой светящейся колючей пыли, как в зеркале, отражались образы – люди в белых халатах, операционные столы с подростками, подключенными к каким-то машинам, строки данных, диаграммы.

– Лира, – голос Тимура дрожал, – это не мое. Я не создавал это!

– Знаю, – ответила она, поднимая руку к бабочке. – Это программа. Может, воспоминания. Но не твои.

Бабочка села ей на ладонь, крылья замерли, и в их пиксельной структуре проявился символ – стилизованное изображение мужчины в одежде, похожей на занавеску. Мужчина держал в руках кристалл. Под ним полукругом шла надпись: «Morpheus Corp».

Это было сродни удару под дых. Или когда ты промахиваешься мимо седла и ударяешься с размаху о раму велосипеда.

– Тимур, знаешь, что такое «Морфей-Корп»?

Подросток нахмурился, морща лоб:

– Что-то из истории техники? Вроде компания была, которая первые нейроимпланты делала?

– Не совсем, – Лира наблюдала, как бабочка снова взлетает, оставляя на коже покалывающее ощущение. – Двадцать лет назад это была крупнейшая корпорация, специализировавшаяся на технологиях контроля сновидений. Они создали первые массовые импланты, но их система имела… побочные эффекты.

– Какие? – Тимур всматривался в мерцающую бабочку, которая теперь кружила возле одного из мониторов.

Лира сглотнула, подбирая слова:

– Они разработали технологию, позволяющую подключать сознание человека к виртуальной среде настолько глубоко, что тело… становилось просто оболочкой. «Сетевое рабство» – так это назвали журналисты. Молодые люди, особенно подростки, становились безвольными марионетками, пока их разум был постоянно подключен к системе снов.

– Но это же запрещено! – воскликнул Тимур. – Мы проходили на уроке этики, что даже современные импланты имеют обязательную защиту от зависимости!

– Именно поэтому «Морфей-Корп» исчезла, – кивнула Лира. – После скандала компанию закрыли, технологии запретили, а основателей, кажется, арестовали. Но это было двадцать лет назад. А сейчас…

Она не договорила. Бабочка вдруг опустилась на древний жидкокристаллический монитор, и экран ожил, показывая тысячи имен. Одно замигало и увеличилось. Тимур Навис. Пауза. И рядом – Роза Векслер.

– Что это? – прошептал подросток, вглядываясь в экран. – Что это за список?

Во рту пересохло. Лира бодро улыбнулась.

– С этим надо разбираться в реальности.

Внезапно корабль вздрогнул, как живое существо, ощутившее боль. Стены лаборатории заискрились помехами, бабочка замерцала.

– Что происходит? – Тимур схватился за ближайший стол.

– Предполагаю, нас обнаружили, – выдохнула Лира. – И активировали систему безопасности.

Потолок трюма вдруг стал прозрачным, обнажая не небо, а бесконечное цифровое пространство с мириадами строк кода. В этом пространстве плавали… тела. Маленькие человеческие силуэты, подвешенные в невесомости, соединенные проводами или туго свитыми жгутами энергии с гигантской конструкцией, похожей на кристаллический улей.

«Почему тогда бабочка, а не пчела? Потрясающе своевременная мысль», – Лира выхватила смартфон – отображение программ, вложенных в имплант, созданное ее воображением во сне. Схватила Тимура за руку: