«Пока варвары пугают детей великим Октавианом, на востоке не случится ничего страшнее угнанных коров…» «Держать за Перонтом многочисленную кавалерию – излишняя роскошь…» «Лошади жрут даже больше городского сброда, а добывать золото из навоза в казначействе не умеют…» Тьфу, уроды столичные!
– Уроды! – от души рявкнул Приск и потёр разнывшуюся к вечеру спину. Ветеран всегда успокаивался, поняв, где в сапоге гвоздь, а сейчас он как раз это понял. Скераты! Косматые мерзавцы держались нагло даже в сравнении с прошлой осенью. Они и раньше-то мало походили на с детства запуганных страшным соседским императором, а уж теперь!
Жаль, Октавиан уже восемнадцать лет как обосновался в фамильной усыпальнице. Нынешний Агриппа воздвигает в честь отцовских побед арки и колонны, но кормить предпочитает не армию, а столичных бездельников. Можно подумать, мухи заменят пчёл, а охочая до дармовщины шелупонь сумеет отбиться хотя б от лохмачей, не говоря о северных здоровилах и чующих падаль «грифах». Великий Стурн начинает смердеть, и что с того, что благородный Нумма сдохнет сенатором, а Приск выйдет в отставку, купит виноградник и доживёт оставшиеся годы по-человечески? Что с того, что комендант Скадарии чует вонь, если в Сенате обнюхались померанцев?!
– Доклад коменданту.
– Ну?
– В распоряжение коменданта прибыл новый офицер. Ждёт во дворе.
– Кто таков?
– Младший трибун Тит Спентад.
Небец ушастый, только второго «благородного» в Скадарии и не хватало!
* * *
Грубого коменданта пришлось дожидаться дольше, чем прокуратора. Гарнизонные штучки, о них Тит был наслышан. Провинция не любит столицу, а провинциалы не переносят столичных цац. Провинция, столица, благородные, сброд… Как вспомнишь, что смахнувшие с лица земли великие царства козопасы и коняги собирались владеть миром всей толпой и при этом друг друга любить! Теперь это даже не смешно… Спентад решительно подавил зевок и неторопливо зашагал вокруг двора. Он не собирался заискивать, но и начинать знакомство со свары не хотелось. Три года унизительной мелочной войны с одуревшими от безделья провинциалами стали бы ещё тем удовольствием.
В том, что на него таращатся из всех щелей, младший трибун не сомневался, но вертеть головой, выискивая любопытных? Он не ворона, а комендант когда-нибудь да объявится. Отец ждал своего «приска» четверть часа, но с тех пор приграничники стали ещё ранимее. Чем больше Сенат урезáет армейские расходы, тем сильней задираются в дальних гарнизонах, хотя Спентады уже лет шесть выступают против сокращений. Солдаты предпочтительней горлопанов, которых надо не только кормить, но и забавлять…
– Кого я вижу! – Рёв раздался за спиной, облетел вокруг двора, отразился от опрятно унылых стен и устремился к выцветшим небесам. – Чтоб я сдох, благородный Тит! В нашем стойле!..
– Медáнт! Ты?!
– А то нет?! – Обещанная прокуратором вороная неожиданность залихватски подмигнула. – Значит, к нам?
– Значит, к вам. – Тит обнялся с кентавром, напрочь позабыв, что на них смотрят. Завсегдатай бегов, он не только не чурался конюшен и их обитателей, но и ездил сам. Пока император не запретил благородным участвовать в состязаниях, ибо сделанные плебеями ставки низводят знатнейших граждан до уровня полускотов. Никогда ещё младший Спентад не был столь близок к государственной измене, но тут подвернулась капризница Фагния… Вернее, её «подвернул» отец, и Тит немного остыл.
