«Звёздный» сидел на мраморной глыбе, которой так и не стать колонной. Щурился на солнце. Слушал растекающийся по улицам глухой рёв. Ждал. В Лабиринте кентаврам-чужакам придётся плохо. Таранщиков людскому вожаку не сдержать, но когда они лягут, вперёд пойдут люди. Этих встретит ополчение. И не остановит. Ополченцы вправе отступать без приказа, они и отступят. Люди бросятся следом, растекаясь по Лабиринту, теряя строй, забираясь все глубже и глубже… Кто-то упадёт у недостроенных храмов, кто-то найдёт конец у ристалища, кто-то прорвётся к озеру… Сонэргу следовало находиться там, но он пошёл к воротам. «Я не желаю видеть иклутов в Линдеях и не увижу. Пока я жив, они не пройдут, когда они пройдут, не будет меня…» Гнедой знал, чем скоро станет Стурнон, и всё равно сделал по-своему. «Стены Линдей святы…» Стены ли?
Родись Асон четвероногим, он бы дрался рядом с Сонэргом, но «звёздные» будут исполнять приказы, хотя бы рушилось небо, а последний приказ был прост, понятен и не вызывал сомнений. Глупо умирать, забрав с собой десяток, если можешь забрать сотню, а повезёт, так и больше.
– Всё.
– Да, это уже не кентавры…
Люди тоже в бою кричат, но их крики после яростных хриплых визгов – почти тишина. Тишина, которая приближается, а перед ней прибоем катится стук копыт. Вот и они… Шестеро. В мыле и крови, но, кажется, не ранены. Сонэрга нет, а спрашивать – дурная примета. Отвечать, впрочем, тоже. Значит, просто встать и поднять руку.
– Уходящие в бой приветствуют вас.
– Мы к Стурнону, – кидает на бегу рыжий белоногий бородач. – Мы всё помним.
– Мы скажем и за вас, – добавляет ещё один, молодой и златокудрый. Асон видел его на ристалище. Или не его?
– Вы за нас, – подтверждает «звёздный», но он, Асон, ещё и за Сонэрга, Интис, троих вчерашних чудаков… За кружащие в бассейне цветы и огонь, который хотят погасить.
Снова гонги: ополченцы, удерживавшие Хранилища, просят помощи. Они продержались даже дольше, чем требовалось, но ремесленник или художник, пусть и в лучшем панцире, всё равно не воин. Асон привычно коснулся меча, пробуждая заключённую в рукояти «звезду». В глубине полированного камня вспыхнул малиновый огонёк, почти невидимый в солнечных лучах. Почему его «звезда» горит малиновым? Почему о таком задумываешься тогда, когда не остаётся времени ни на что?
– Половина – к недостроенным храмам, – велит начальник, пробуждая уже свой меч. – Остальные – здесь.
Половина «звёздных»! Как звучит, если не пересчитывать…
Линдеи на памяти Тимезия были не первым взятым городом, но в опутавшем храмы лабиринте копейщик чувствовал себя юнцом почище Клионта. Пауки, те свою паутину знали, но гостям, да ещё столь нежеланным, приходилось плохо. Белобрысые выскакивали из узеньких боковых улочек, прыгали с крыш, вылезали из вовсе непонятных укрытий и убивали, убивали, убивали, чтобы вновь исчезнуть в проклятом Временем лабиринте. То есть пытались исчезнуть, но удавалось это не всем и не всегда: люди умели учиться.
– Это последний бой, друзья! – не поймёшь в который раз крикнул оказавшийся рядом Невкр. – Несколько часов, и – все… Победа!
Последний, но как же обидно за тех, кто уже не дожил… Упал Гелитат, и тут же – на него – Гистий. Отшатнулся, ткнулся лицом в трижды проклятый линдейский мрамор Детий. То ли ранен, то ли мёртв. Последний бой… Последний! Платить дюжиной своих за одного титана горько, только что поделаешь – здесь по-другому быть не может.
