Детские годы в Тифлисе - страница 13

– А как же мама одна останется? – со слезами в голосе спросила Лялька.

Я растерянно подняла руку. Мне тоже было непонятно, зачем надо было оставлять дом и своих близких.

– Ты ещё молода, – строго сказал Андрейка, – тебе не понять. Но так нужно. А если…

Лялька нерешительно подняла руку.

Андрейка попрыгал несколько раз на одном месте, быстро закружившись крикнул:

– Каррамбо!

Лялька засмеялась, я сердито посмотрела на неё.

– Теперь мы индейцы, – торжественно сказал Андрейка. – Я вождь. Ты – военачальник, – показал он пальцем на меня. – Сейчас начнётся охота на диких зверей. Затем нападем на соседнее племя, убьем всех мужчин, снимем с них скальпы, женщин заберем в плен.

– А я кто буду? – сердитым голосом спросила Лялька.

– Ты? – задумался Андрейка. – Ты?.. Ты будешь слоном.

– Не хочу слоном. У него длинный нос.

– Ну, тогда собакой, – неожиданно предложил Андрейка.

– Собакой не хочу, – со слезами в голосе сказала Лялька.

– Не хочешь? – изумился Андрейка. – Да ведь собака – самое главное. Ты будешь бежать впереди и лаять, когда увидишь зверя. Начнем стрелять из лука. Собака приносит стрелы обратно.

– Ну, хорошо, – согласилась Лялька.

Лая тоненьким голосом, побежала по траве. Мы выпустили стрелы и с громким криком бросились вслед за ней.

Она выбилась из сил. Лицо стало красным, по щекам, смешиваясь с краской, текли струйки пота.

– Больше не хочу быть собакой, – заплакала она.

– Ну, не хочешь – не надо, – успокаивала я её и стала вытирать платком Лялькино лицо. Платок сразу измазался в краске. Нагорит мне от няньки!

– Ну, хорошо, – согласился Андрейка. – Будем играть в другую игру. Теперь я капитан, ты будешь юнгой Гарри, а Лялька обезьянкой.

– Очень нужно быть обезьянкой, – обиделась Лялька.

– Глупая! Да ведь каждый человек вышел из обезьяны, – старался уговорить ее Андрейка. – Ты будешь первородной женщиной.

– Не хочу быть первородной, – громко заплакала Лялька.

Я обняла её.

– Не плачь, не будешь ни собакой, ни первородной. Никем не будешь, – утешала я.

Усталые, измученные, присели на ствол поваленного дерева. Солнце уже спускалось за верхушки леса. Стало прохладнее.

– Как хорошо, – сказала я, – даже домой не хочется.

На поляне, заросшей травой, паслись две коровы. Около одной из них стоял рыжий худой телёнок. Коровы жевали, мотали головами, отмахивались хвостами от шмелей.

– Что будем делать? – с грустью сказала Лялька. – Скучно. И кушать хочется. Нам достанется, что опоздали к обеду.

– Подожди! – вдруг приподнялся Андрейка. – Эврика! – крикнул он. – Всё на своем месте! Теперь мы в прерии! Будем скакать на мустангах, как «человек без головы»! За мной!

Он отломил от куста ветку и, крича, бросился к корове. Она повернула голову, удивленно посмотрела на него и снова замахала хвостом. Со всего размаха Андрейка вскочил на спину корове, одной рукой схватился за длинный извилистый рог и начал хлестать её прутиком.

Корова подпрыгнула и побежала рысцой.

С завистью смотрела на Андрейку.

Вторая корова, маленькая и невидная, стояла около большого камня. Я с трудом взобралась на камень, влезла на спину и тоже махнула прутом…

Корова топталась на одном месте, пытаясь сбросить меня.

– Цоб-цобе! Цоб-цобе! – без конца повторяла я.

Так обычно кричали погонщики на быков, запряженных в арбу, когда проезжали по дороге на Алгетку.

Впереди уже вскачь носился Андрейка.

– Не идёт! – с отчаянием кричала я. – Не идёт, Андрейка, помоги.