Детские годы в Тифлисе - страница 6

Мне не позволяют пастись у кустов. Дают ягоды только после еды «на третье».

– Наешься и обедать не будешь, – сердится нянька, иногда заставая меня у кустов. – А то и живот заболит.

Но няньки нигде не видно – она помогает маме.

Потихоньку пробираюсь к кустам. Надо торопиться.

Боже! Сколько красной и черной смородины.

Присев на корточки, я горстями срываю ягоды и поспешно отправляю в рот. Иногда прислушиваюсь. Нет, без меня не ушли.

Но вот слышно, как к крыльцу подвели упирающуюся Луизу Мадер. Я бросаю ягоды и мчусь к ней.

– Что у тебя с лицом? Почему такое грязное? – останавливает меня мама. – Ты, что была в ягоднике?

Молча опускаю голову.

– Иди сейчас же вымой лицо!

Не люблю мыть лицо, но сейчас старательно и долго моюсь.

И вот все уже на балконе. Дядя Котэ в войлочной шляпе и с закатанными брюками до колен. В руках длинная палка. Он сказал, что будет проводником. Что такое проводник – я не знаю. Но, по-видимому, это – главный.

На маме тоже белая войлочная шляпа. Какая она молодая и красивая.

Наташа и Соня бегают около взрослых и заходятся от восторга, как Топсик и Милка.

Я бы тоже побегала, но нельзя. Надо быть тихоней, чтобы никто не обращал на меня внимания. А то передумают.

– А ну, живо, – говорит Витя и, подхватив меня под руки, спускает в левый мешок, где хурждин. – Удобно?

– Очень, – говорю я, усаживаясь на корточки у мешка.

– Совсем, как гриб. Одна голова видна, – смеются.

Перебирая тонкими ножками, трогается и Луиза Мадер. Оглядываюсь назад.

На крыльце стоит нянька с Лялькой на руках.

– Когда ты подрастёшь, тебя тоже возьмут, – кричу ей.

У меня воинственное настроение.

Теперь вперед – неведомую прогулку, к монастырю.

…Лес, лес кругом. Посередине – дорога: вьется змейкой.

Мы с Луизой Мадер плетемся сзади всех. Иногда Луиза Мадер упрямится, останавливается. Тогда Витя погоняет ее прутиком.

Жарко. Солнце печёт, во рту все пересохло. Кожа у Луизы Мадер блестит от пота. Я осторожно глажу ослика по мокрой шее и тихо говорю:

– Ну, ничего! Потерпи! У меня тоже устали ножки.

Петляет дорога. За каждым поворотом – новое. Ноги затекли, не чувствую пальцев.

Мерно идет Луиза Мадер. Меня потряхивает в хурджине, от качки, прижавшись к спине ослика, засыпаю…

Громкий хохот будит.

Полянка с высокой травой. Посередине горит костер, недалеко от него поднимается из самоварной трубы голубоватый кудрявый дымок.

Как вкусно пахнет шашлыком. Дядя Котэ, приплясывая, возится у костра с шампурами. Дядя Серго громко поет и размахивает руками. Он маленький, худой, обычно тихий и незаметный. Мама говорит, что он большой музыкант.

Все бегают по полянке, собирают хворост, кричат, смеются. Кто-то прыгает через костер.

Какие странные эти взрослые. Они совсем, как дети. Смотрю на них, и мне тоже хочется бегать, и прыгать через костер.

Витя вытаскивает меня из хурджина, ставит на землю. Ноги не слушаются, падаю на траву. Она мягкая, пушистая, как мох. И сколько в ней маленьких зверушек. Пахнет грибами и сыростью. И так хочется есть.

Немного полежав, подползаю к костру.

Наташа помогает маме резать чурек и расставлять на белой простыне закуски и стаканы. Соня стащила кусочек шашлыка и, облизывая пальцы, с удовольствием кушает. С завистью смотрю на нее.

Рассаживаемся вокруг костра. Дядя Котэ вытаскивает из мешка небольшой бурдючок и разливает вино в стаканы.

Мне тоже наливают маленькую рюмочку.

Когда приходят гости, мы, дети, за столом всегда молчим. А если начинаем вмешиваться в разговор, нас отсылают в детскую. Это очень обидно. Интересно слушать, о чем разговаривают взрослые. По вечерам обычно стараешься сидеть тихо и незаметно, так, чтобы о тебе забыли. И тогда наслушаешься всего.