Жили-были муж с женой и ребенком маленьким. Ещё жил с ними старенький дедушка, который работать уже не мог, только на лавке за печкой сидел-посиживал, чтобы никому не видно было, какой он старый да беззубый. Муж с женой и ребенком за столом обедали, а ему за печку корки хлебные кидали, что от обеда оставались.
Однажды как-то видят родители: сынок что-то из щепочек мастерит.
«Что ты там мастеришь, умница наша?» – спрашивают. – «Мисочку». – «Вот молодец! А для чего?» – «Вырасту я, женюсь, а вы состаритесь, останетесь без зубов, как дедушка. Посажу вас за печку, буду корки кидать, а вы в этой мисочке их размачивать станете и есть».
С той поры родители дедушку садят за стол на почетное место, вместе стали жить, припеваючи.
– Понял, Митя?
– Понял.
Верно, внук очень сильно побил Дмитрия Данилыча, раз тот оказался в больнице. Вопрос «За что?» не возникал, в свои четыре года Мите прекрасно известно, что побить могут ни за что, в его собственной жизни тому имелся свежий пример.
Как-то мама носила воду с колонки в огород, а он стоял возле распахнутой калитки, карауля её от бродячих собак. В это время из соседского дома вышла компания весёлого празднично одетого народа. Они смеялись, громко прощаясь с дядей Геной и его женой.
Митя потихоньку приблизился к ним, чтобы разглядеть всех лучше. От компании отделился мальчик с длинной чёлкой, в вельветовой коричневой курточке, чёрных сатиновых шароварах, Митиного возраста и роста, и направился к нему навстречу. При виде таких замечательно весёлых гостей дяди Гены, а особенно мальчика, Митя приветливо всем разулыбался в надежде познакомиться, подружиться и, возможно, прямо сейчас поиграть в какую-нибудь игру, раз компания остановилась у ворот, уходить не торопится.
Мальчик быстро подошёл к Мите и вдруг ударил его с широкого размаха в нос, отпрыгнул и стал разглядывать, заложив руки за спину, будто Митя – некая зверушка.
В носу что-то хлюпнуло, брызнули слёзы.
– О, рёва-корова, – сказал дядя Гена задорным голосом, – а ну, не трусь, поддай ему тоже!
– Нет, – возмущённо закричал Митя, – не буду драться!
– Трусишка! – хихикнула жена дяди Гены. – Не бойся, поддай Витюхе, как следует и будете в расчёте.
Мальчик стоял на прежнем месте, смотрел с интересом, но играть с ним Мите уже совершенно не хотелось.
– Нельзя драться! Нельзя! – воскликнул он, оглашая на всю округу заповедь, внушаемую матерью чаще прочих.
Убежать было невозможно, тогда бы все подумали, что он струсил, и смеялись ещё больше, но и драться из-за ничего, чужой потехи ради, не желал. Поэтому закричал ещё громче:
– Нельзя драться!
На его рёв вышла из калитки мама с вёдрами.
В одну секунду оценив ситуацию, она, к величайшему Митиному удивлению, потребовала сердито, будто он в чём-то виноват:
– Дай ему сдачи!
– Нет! Не буду никого бить, нельзя драться!
– Ладно, ударь, – разрешил мальчик Витя.
Но Митя расплакался ещё больше от такой снисходительности, вызвав своим поведением окончательное всеобщее разочарование и насмешки взрослых.
Его увели умываться. Он переживал ужасное поражение, не мог успокоиться, долго нервно всхлипывал, однако где-то внутри ясней ясного понимал, что если бы согласился драться для развлечения веселых гостей дяди Гены, при любом исходе сражения потом ему было бы ещё хуже, чем сейчас.
– Ладно, будет расстраиваться, – утешала мама, вытирая ему лицо полотенцем, – до свадьбы заживёт. Драться нельзя, а сдачу давать нужно обязательно, чтобы неповадно было.
