– И в здравом рассудке? – вполголоса проговорила Кайлин, отводя взгляд.
Ириллин осеклась и замолчала.
– Поэтому слуги зовут вас на шум, правда? – продолжила тогда Кайлин. – Когда ему действительно нужны вы, он звонит в колокольчик. Но бывают моменты, когда он путает реальность и сон и забывает, кто вообще рядом есть, так?
– Симон сказал, что это можно вылечить, – заговорила Ириллин. – Если убрать причины, которые вызывают помутнение рассудка дея. Моральное напряжение. Влияние разлома. Чувство вины за содеянное. А теперь еще и постоянные боли в ноге.
– Другими словами, вылечить это невозможно, – кивнула Кайлин.
Ириллин вздохнула.
– Клянусь, никто не станет смеяться над тобой, если ты уедешь. Дей сходил с ума постепенно, это длилось много лет и развивалось практически незаметно. Но с тех пор, как ему мешает нога… таким, как в последнее время, я его еще не видела. Мне достались его лучшие годы. Тебе достанется худшее, что только можно испытать рядом с ним. Ты умная девочка, Кайлин, я вижу, что ты понимаешь, что он никогда не откажется от Эры и от цитадели. Значит, будет сходить с ума еще больше, медленно гнить изнутри. А у тебя ребенок. Крохотный малыш. Подумай о нем. И уезжай.
– И оставить Рогара наедине со всем этим? – в сердцах отшвырнула Кайлин тряпку, которой промокнула порез на животе. – Чтобы он так же бесновался ночами? Чтобы звал меня, считая, что убил? Чтобы постоянно мучился воспоминаниями о моем отказе? О том, что я ему говорила? Что никогда не полюблю его? Что его никто никогда не полюбит? Что он – самое мерзкое существо на свете?!
Голос ее дрогнул, пришлось сделать глубокий вздох, чтобы остановить подступающие слезы. «Я один», – так и звучал в ушах хриплый голос. «Я всех убил».
– Он не верит в свое счастье, потому что не считает, что имеет право быть счастливым, – закончила она и опустила голову. – Кто еще докажет ему, что это не так?
– Я, – спокойно отчеканила Ириллин. – Я буду рядом. Это справедливо. Я видела его лучшие дни, готова остаться с ним и в худших. А ты? Оставь мне хотя бы это. Хотя бы то, что осталось от него. Ведь это все, что у меня осталось. Ты же у меня все отобрала. Мужа. Сына.
– Рогар не был вашим мужем. А Шион был давно болен. Это не я его отобрала. А болезнь, – покачала головой Кайлин.
– А как еще назвать мужчину, с которым я прожила двадцать лет, и мальчика, которого я воспитала? – холодно усмехнулась Ириллин. – Я помню, как провожала их обоих в очередной поход пару лет назад. Ничто не предвещало беды. А потом они вернулись совсем другими… оба… после того, как тебя повстречали.
Кайлин поежилась и закусила губу.
– Хотите ненавидеть меня? Ваше право. Тут я ничего не могу поделать.
– Ненавидеть?! – Ириллин рассмеялась. – Нет, я не стану тебя ненавидеть, девочка. Жизнь слишком коротка и сложна, чтобы вообще тратить силы на это чувство. Даже после того, как ты разрушила всю мою жизнь, я желаю тебе добра, когда даю совет: уезжай, и как можно скорее. Иначе рано или поздно ты возненавидишь сама себя. Когда окажешься на моем месте.
Кайлин вскинула голову и заметила, как тверд и спокоен ее взгляд, как с губ слетела улыбка.
– Когда-нибудь, – задумчиво продолжила Ириллин, глядя куда-то мимо нее, – ты состаришься и потеряешь свежесть и красоту, а он останется все так же молод. Ну, может, чуть-чуть внешне повзрослеет. И он привезет другую женщину, молодую и красивую, и уложит ее в свою постель на твоих глазах. А ты будешь продолжать любить его. Сердце кровью истечет, а ты все равно останешься, чтобы в нужный момент поддержать его. Потому что будешь думать, что никто, кроме тебя, ему не поможет. А твоя молодая соперница с точно такой же уверенностью рассмеется тебе в лицо. Потому что его невозможно не любить, правда? Каждая мечтает любить героя. Но изнанку этой любви начинаешь видеть только потом, когда становится поздно уже что-то менять в своей жизни. Груз, который он несет, раздавит любую, кто попытается его разделить. Он один может выдержать его, потому что он – бог, а мы – бабочки, летящие на его свет, чтобы сжечь крылья и погибнуть. Так что нет, я тебя не ненавижу, мне тебя жалко, глупышка.
