Ледяные пальцы стиснули сердце Кайлин, стало трудно дышать, и она тряхнула головой, чтобы отогнать панику, сдавившую горло.
– Нет. Рогар не променяет меня на другую. Потому что он по-настоящему любит меня. И потому что я не повторю вашей ошибки. Мамочек ценят, держат под рукой, но не хотят. Я не собираюсь быть ему мамочкой, жалеть его, бежать на зов по первому чиху, – Кайлин пожала плечом, – я буду его… второй половиной.
– Упрямая, – фыркнула Ириллин и вдруг толкнула ее так, что Кайлин упала обратно на табурет. – Сиди. Я зашью твою рану.
– Там нечего зашивать. Это царапина…
– И если ты хочешь, чтобы к утру она зажила и стала почти незаметной, лучше делай, как я говорю, и дай мне ее зашить.
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза в молчаливом противоборстве.
– Значит, дей не узнает, что порезал меня? – первой нарушила молчание Кайлин.
– Чтобы его еще больше мучила совесть? – Ириллин снова фыркнула. – Ему и без этого забот хватает.
– Хорошо.
Теперь они избегали друг на друга смотреть. Кайлин сосредоточилась на ловких движениях рук женщины, когда та доставала склянку с Благословением, тщательно мыла ладони, прокаливала на огне изогнутую иглу и продевала в нее короткую, тонкую жилу. Ириллин была истинной хозяйкой в цитадели, она лично встречала каждый отряд кнестов-новобранцев традиционной раздачей горячей похлебки, сама врачевала раненых после схватки с Подэрой. Этому ее научил Симон за долгие лета их дружбы. Глядя на нее, Кайлин отчетливо ощущала самый худший кошмар Нершижа – свою бесполезность для этого места. Как бы ей научиться тоже приносить пользу? Чтобы Рогар гордился ей. Чтобы видел, что она не хуже, а даже лучше его бывшей.
– Не боишься боли? – приподняла бровь Ириллин, когда присела на корточки и сделала первый стежок на коже Кайлин. – Не дернулась, не вскрикнула.
– Я родилась на острове, где тех, кто кричал от боли, бросали в океан с камнем на шее, – пожала плечом та.
Уголки губ Ириллин дрогнули в полуулыбке.
– Ничего. Ты еще закричишь. Возможно, даже до того, как откроется разлом. Думаешь, твое нынешнее воодушевление, приток сил и жажды жизни – результат влюбленности? Это на тебя радужная стена так влияет. На всех нас. Она поет, и нам тоже постоянно хочется петь.
– Поет? Но я ничего не слышу… – призналась Кайлин, стараясь не реагировать на угрозы соперницы. Не плачь. Не жалуйся. Не выделяйся.
– Эти звуки мы не слышим ухом, – возразила Ириллин и показала на свой висок, – мы их слышим в голове. Возможно, Рогар объяснит тебе это, как объяснял мне когда-то. Звук слишком высок и тонок, чтобы мы его уловили. Но, поверь, вся долина Меарра уже сейчас испытывает это действие на себе. И дей тоже испытывает. Только на него это влияет наоборот. Звук мучает его. Сводит с ума еще больше.
– Почему так?!
– Потому что он по неправильную сторону стены, конечно же. Рогар рассказывал мне, что, стоя перед разломом со стороны Подэры, он испытывал эйфорию. Здесь же… увидишь, что с ним произойдет. Будет только хуже. Гораздо хуже. Подумай о сыне.
– Хватит уговаривать меня уехать, – процедила Кайлин сквозь зубы. – Хватит пугать. Зачем вообще вы помогаете мне? Зашиваете рану?
Ириллин помедлила, затем сделала последний стежок, закрепила и обрезала жилу. Сунула в руки Кайлин склянку с мазью.
– Нанеси толстый слой и постарайся, чтобы до утра не стерся. Утром посмотришь, если все нормально, выдернешь жилу. Края уже должны будут крепко схватиться.
