– Смотри! – крикнула эльфу (пытаясь хоть в крике себя заключить и определить) угроза.
Лиэслиа молча кивнул. Его взгляд сам собой побежал по кажущемуся лезвию. Вся суть бегущего взгляда ощущала, что он бежит по Холодному Железу. Но никакого Холодного Железа не было, была ускользнувшая в никуда честная сталь, уступившая свое место пустой угрозе. И вот взгляд добежал до рукояти клинка и до сжимавшей ее ладони (никаких перчаток, честная эльфийская плоть) Эктиарна, и тогда Лиэслиа увидел, как сгорает в ядовитом огне пустоты бессмертная плоть эльфа.
– Нет никакого Холодного Железа. Нет никаких фетишей. Нет никаких табу.
– Да. – согласился с пустотой юный эльф. Глядя, как сгорает в ядовитом огне бессмертная плоть.
Здесь можно было бы сказать, что и после сожжения бессмертие обязательно восстанавливается, ибо обязано восстанавливаться. Что о восстановлении бессмертия есть множество свидетельств (оставленных все теми же Леонардо или Роденом), да и для обладания такой вещью (ибо не более, нежели вещь), как бессмертие, вовсе не обязательно быть Творцом или творением Творца; что для этого достаточно просто быть – здесь многое можно было бы сказать! Помянув, предположим, историю Жанны из Домреми (конечно же, после аутодафе, на котором ни Лиэслиа. Ни Эктиарну присутствовать не довелось – не было в том нужды!). Но это упоминание ничуть не приблизит к пониманию, зачем эльфам люди. Необходимо стать эльфом, а потом перестать им быть.
Сущность магии эльфов в том, что никакой магии нет: представьте голоса фуги, то есть хорового произведения, в котором голоса один за другим звучат слышнее остальных, и получается некая волна, как бы состоящая из одного голоса над голосами, причем этот голос над голосами и есть эль – и возникает совершенно человеческий вопрос! Что первично, сам эльф или прочие небывалые люди (все еще люди), из которых он составлен и (одновременно) именно он и составляет их всех? Смысл этого вопроса и повелевание им (безо всякого повелевания) и есть эльфийская магия, в которой нет никакой магии.
Сущность же любой человечности – в постановке вопросов! Путем человеческих (эльфам нет в том нужды) проб и ошибок установлено, что оба эти явления (эльфы и люди) друг без друга совершенно немыслимы, иначе они оказываются совершенны и не завершены – как та мысль, что всегда предшествует Творению и всегда больше Творения! Ибо настоящий эпиграф всегда предшествует, например: и сказал (и, одновременно, исказил все ТО, что говорению предшествовало) Бог, что ЭТО хорошо! Потому вместе со Словом вернемся немного назад и взглянем:
Взгляд, что бежал по железу и бежал по клинку из железа, и бежал по яду Холодного (которого нет) железа, достиг-таки рукояти клинка и сжимавшей ее ладони Эктиарна (Господина Лошадей, но не людей) – представьте голоса фуги, то есть хорового произведения, в которое (словно в ножны) вдет клинок Эктиарна: теперь ладонь Эктиарна не просто сжимает рукоять клинка, а способна влиять на звучание – то есть какому голосу прозвучать, а какому не быть усеченным этим звучанием! И сказал Бог, что это хорошо, но Его совершенство не есть одиночество, поэтому эльфы почти совершенны.
Сущность магии эльфов в том, что никакой магии нет, и все происходит «само», и только некоторые самостоятельные действия эльфов (или даже решения, впоследствии отвергнутые) определяют, какой из этого якобы множества якобы самостей будет позволено осуществиться – и в этом подлость любой магии! На деле выбор не определен, но – почти предопределен: и вот здесь взгляд Лиэслиа передал эльфу (и это действительно выглядело как с рук на руки), как сгоравшая в ядовитом огне (которого нет) Холодного Железа (которого нет) ладонь Эктиарна начинает не овеществлятся (то есть делаться все более доступной тому, чего нет), но – осуществляться.
