Дома?
Ирма огляделась. Дыра в памяти не затянулась, но едва ли она снова дома.
Каменные стены, сложенные из грубых валунов, прорезали узкие окна, и за ними
разливалась ночь, но в комнате было светло и тепло. Она сама и дети находились
на большой кровати под расшитым балдахином. Напротив ложа был камин, перед
камином стояло кресло, а между кроватью и креслом лежала шкура неведомого ей
зверя с густым-прегустым бурым мехом.
Но
Ирма не смотрела на ковер, или расшитый золотом балдахин - все её внимание
сосредоточилось на фигуре мужчины, сидевшего в кресле у камина. Он крутил в
руках кубок и о чем-то думал. У Ирмы замерло сердце, почему-то она готова была
простить весь приключившийся с нею кошмар только за то, что мужчина у камина был
его частью.
Ольгерд
перевел усталый взгляд на девушку. Оба долго молчали.
Первая
начала Ирма:
- Ты… ты нашел их! – она улыбнулась от
осознания этой мысли. Ирма зацеловала бы обоих, но слишком боялась разбудить.
- Нашел… - глухо подтвердил воин. Сейчас Ирме
казалось, что он лет на десять старше, чем в их прошлую встречу. Тут она поняла,
что собеседник мрачнее грозовой тучи.
Словно
отвечая её догадке, Ольгерд нахмурился еще сильнее, а потом, наконец, заговорил:
- Зато ты слова не сдержала! - Ирма с ужасом
увидела в руке воина колокольчик с цепью. Внутри все похолодело. – Я попросил
тебя только об одном - оставаться в таверне!
Ирма вспыхнула. Как они все смеют!
- Вы правы… Наследник! – Ирма вложила в последнее
слово всю злость и посмотрела с вызовом.
Ольгерд снова взглянул на колокольчик, потом с
силой зашвырнул его в камин:
- Скажи, откуда ты? Я завтра же отправлю тебя
и твоих детей домой! Вам нельзя больше оставаться в моей стране. Вы провоцируете
людей на самое страшное – предательство и обман! - холодно отчеканил Ольгерд.
Ирма разозлилась еще сильней. Выходит, это она
виновата во всем?!
- По-твоему, я все устроила? Я нацепила на
себя глупый колокольчик? Это же в моей стране принято людей держать за вещи?!
Или приносить их в жертву мерзкому чудовищу?!
Щеки девушки пылали, она не заметила, как
подскочила. Ольгерд забрал Ирму из пыточной авгура[1] обнаженной. Одевать не
стал – одежды не нашлось, а может, не захотел, украдкой любуясь плавными
линиями стройного тела.
И сейчас Ирма стояла на кровати нагая и
невероятно прекрасная. Ольгерд замер. Его безумно злило то, что говорила Ирма.
Потому что она была права. Но если робкую и измученную девушку он боялся
обидеть, то очнувшейся валькирии очень хотелось показать, кто здесь хозяин!
Принц резко встал, чувствуя, как вместе со
злостью по венам бежит возбуждение. Ирма только выше вздернула острый
подбородочек, всем видом показывая, что она права.
Он
на секунду залюбовался лицом, полным праведного гнева, но взгляд сам скользнул
по точеным плечам и шее к груди, высокой, похожей на грозди заморского
винограда, или лисьи мордочки. Он плотоядно уперся взглядом в напрягшиеся
сосочки, розовые, храбрые, как и их хозяйка. Хотелось поцеловать, легонько
прикусить, оттянуть, а потом присосаться к ним, как это сделал бы младенец.
Ольгерд сделал шаг вперед, Ирма свела брови,
но теперь ему стало это не важно. Валькирия хмурится, с кем не бывает?
Его
голодный взгляд устремился дальше по солнечному сплетению, он ласково касался
едва выпирающих ребер чтобы соскользнуть в ложбинку живота. Его валькирия была
изящной и худенькой, хрупкой, и, если б не грозный взор красавицы, было страшно
коснуться атласа нежной кожи - вдруг оставишь на ней синяки!
