Воронцов хотел было выдохнуть с облегчением, как вдруг услышал мерзкое чавканье. В другой части комнаты вернувшаяся к жизни Конкордия пила кровь из камердинера, а в несчастную, потерявшую сознание Дашу вцепилась очнувшаяся и невероятно голодная Друхловская. Руки сами потянулись за ружьем. Заряды заняли свое место, теперь оставалось только стрелять. В комнате повисла жуткая звенящая тишина. Старший Друхловский и старший Караваев уже отправились на тот свет. Два мертвых упыря лежали на полу. Значит, теперь нужно было закончить дело с новообращенными. Воронцов это чувствовал. Сюжет сам толкал его к этому. Сколько бы ему не хотелось нажимать на спусковой крючок, но дело должно быть завершено.
Конкордия наконец заметила, что за ней наблюдают. Она отпустила обмякшего камердинера на пол и медленно поднялась. Ее взгляд исподлобья не внушал ничего, кроме страха. Воронцову было жалко эту девушку. Молодая, добрая, веселая. Просто ей не повезло оказаться не в том месте не в то время. Рыжие волосы и кровь на лице в какой-то момент слились в один цвет – цвет приближающейся смерти. Она стремительно бросилась на гостя – это был такой желанный ужин!
Выстрел отбросил ее обратно к стене. Дробь изуродовала ее юное лицо, оголив разодранные связки мышц и кровяных сгустков с раздробленными костями. Но тварь еще извивалась. Лежа на полу, она пыталась встать, пыталась кричать, пыталась огрызаться, бульканье крови в остатках раздробленной гортани было сродни реву загнанного и умирающего сказочного зверя. Воронцов встал прямо над ней.
– Да избави Бог тебя от страдания…
Второй выстрел – и ошметки черепа с оранжевыми горящими волосами разлетелись по комнате.
Врач осмотрел мертвого камердинера. Две глубокие кровоточащие отметины на его шее подписали бедняге приговор. Не став ждать, когда он очнется, Воронцов вонзил в его сердце серебряный кинжал. Остались трое.
Выстрелы из ружья, словно удары колокола, отправляли на тот свет эти демонические отребья. Одного за другим. Захар не жалел патронов. А вот с Дарьей пришлось повозиться. Воронцов замешкался, когда она посмотрела на него. Таким настоящим, человеческим взглядом. Секунда, чтобы сделать выстрел, была упущена. Девчушка резво бросилась на доктора и повалила с ног. Забравшись на него, как наездница, она неистово пыталась укусить его за шею. Но Воронцов сопротивлялся. Одной рукой он сжал тонкую, испачканную в крови шею, тем самым отодвигая появившиеся смертельные клыки, другой искал подходящее оружие. Серебряный кинжал предательски отлетел в дальний угол комнаты, а до ружья было не дотянуться. Зато помогли столовые принадлежности, в изобилии разбросанные по комнате.
Серебряная вилка с противным глухим хрустом вонзилась аккурат в глаз по самую рукоять. Тварь хрипло зашипела и, начав извиваться, отползала в угол комнаты. Ее судорожные конвульсии были недолгими. Вскоре она затихла. И Воронцову показалось, что он вновь любуется прекрасной девушкой с кровавыми бусами на ободранной шее. Проклятое наваждение!
Воцарившаяся тишина показалась Захару слишком уж лишней. Обычно, когда враги гибнут в таких ожесточенных баталиях, в играх звучит пафосная музыка на заднем фоне. Он по привычке ждал, что вот-вот возвестят фанфары об окончании столь сложной игры. Появится экран статистики или брифинга. Хотя бы чего-нибудь знакомого. Но нет. Тишина. Только мерзкое тиканье часов в прихожей.
