Все вокруг говорили, что Осадчая – девушка не из самых глупых. И Мила благоразумно выбрала для себя второй вариант.
Она не стала вырываться из пьяных объятий, а стоически все терпела, когда ее лицо слюнявили мужские губы, когда по всему ее телу жадно шарили цепкие и грубые пальцы банкира.
Девушка терпела, когда ее за руку с силой тащили к лифту. Она всеми силами терпела, когда грузное тело толстяка навалилось на нее, бесцеремонно разламывая дрожащие от испуга ноги и прижимая ее к широченной постели…
Когда банкир поутру открыл один глаз, то наткнулся на едва знакомую девицу, в которой он с большим трудом признал их некрасивую до кошмарного ужаса переводчицу.
Мила хозяйничала на кухне в одной мужской рубашке. Когда она нагибалась, то он точно понимал, что на девице наблюдалось полное отсутствие всякого нижнего белья.
Мужика вмиг прошиб холодный пот. Неужто он сподобился переспать с самой некрасивой девчонкой, которую он только где-нибудь и когда-нибудь в своей жизни и видел?
– Завтракать будете, Генрих Исаакович? – смотрели на него в упор спокойно-отрешенные девичьи глаза.
Превозмогая последствия тяжелейшего похмелья, Шварц сам добрался до графина с коньяком и плеснул добрую порцию в тяжелый и пузатый стакан. Прикрыв глаза, он в несколько глотков втянул в себя обжигающую горло жидкость.
– Как ты ко мне попала, некрасивая? – нахмурился Анри.
– Вы сами привезли меня к себе… – потупилась Мила.
– Я… тебя? – моргнул озадаченно Шварц.
– Вы… меня…
– Ты бредишь, некрасивая! – не поверил ей банкир.
Из девичьих уст вырвался вздох тяжелого сожаления:
– Хотелось бы мне и самой поверить в то, что это бред…
Добрая порция коньяка свое дело сделала, почувствовав облегчение, банкир принюхался к ароматам на кухне.
– А пахнет здорово! – удивился Шварц непритворно. – А ну, давай, мечи все быстренько на стол, некрасивая!
Насытившись, он поманил ее к себе, усадил на колени и, стараясь не смотреть на ее личико, похвалил:
– Признаюсь, настолько вкусно с утра пораньше меня никто и никогда не кормил. Ужины в ресторане не в счет.
Мила скромно промолчала. Но ушки ее чуточку покраснели.
– Один голод мы утолили, пришло время второго… – скинул мужик с себя халат, стянул с ее плеч рубашку, прижался к девичьей спине, и через некоторое время Мила вдруг ощутила твердеющее шевеление в районе своих оголенных ягодиц и нервно вздрогнула. – Не бойся, некрасивая! Сделай, некрасивая, папе приятное! Не порть столь хорошо начавшееся утро. Старайся, некрасивая! – надавила побудительно мужская рука.
Пришлось ей хорошо постараться. Превозмогая острое чувство брезгливости и туго подкатывающийся к горлу комок от полного отвращения к мужчине, Мила нежными поцелуями покрыла всю мужскую грудь, не пропустила ни одного, ни малейшего участка его до безобразности волосатого тела.
– Уже хорошо! – прикрыл глаза и подбодрил ее Анри.
Когда Шварц по-хозяйски подмял Милу под себя, она постаралась вести себя естественно, не стала кричать, как все бездарные актрисы в порнофильмах. Мила сомкнула глазки, чуточку приоткрыла свой чувственный ротик, глубоко дышала и старалась уловить любое мужское движение. У нее вышло, и все получилось дивно хорошо. Благодарный мужик запечатлел на ее щеке смачный поцелуй.
– А ты все сделала чудесно, некрасивая! Я скажу тебе, что это был мой самый лучший утренний секс… – признался Анри, и снова Мила скромно промолчала, только еще теснее она прижалась к пышущему жаром мужскому телу, а банкир же на какое-то время почувствовал себя на вершине блаженства.
