Ещё и из столицы бумаги одна за одной поступают – срочно, секретно, безотлагательно… Эх, часов бы пять-шесть ещё в сутки добавить, но не получается.
Да ещё и пить без меры народец стал. Традиция, у них видите ли такая… Донесения вон поступают – закупают активно и без меры спиртное, в Яранском и Уржумском уездах некоторые даже собственное имущество распродают и на эти деньги алкоголь приобретают. Самогон во всю гонят, настойку перцовки, имевшуюся в свободной продаже, употребляют внутрь совсем не в медицинских целях. Киндер-бальзама, одеколона, гофманских капель и лака днём с огнем в продаже не найдёшь… Черемисы кумышку опять варить принялись. Как они только её пьют? Приходилось Андрею Гавриловичу как-то видеть свежую, парную кумышку – беловатого цвета, скорее жидкую кашицу напоминает, в которой плавает какая-то шелуха и частички муки. Самое главное – процеживать кумышку нельзя, от этого, так верят вятские черемисы, утратит он свою силу. А запах? Смесь сивухи, горелого хлеба и дыма… Русскому питуху такое не по вкусу.
Что это Андрею Гавриловичу кумышка на ум пришла? Устал он сегодня сильно и надо ему сейчас коньячку употребить. Это весьма правильно будет…
Глава 5 На золото больше бумагу не меняют
В момент появления попаданца из девяностых во времени Ваньки Воробьева валюты крупнейших стран мира были привязаны к золоту. Всем было всё ясно и понятно – один российский рубль золотом был равен одной десятой английского фунта стерлингов, половине доллара Северо-Американских Соединенных Штатов, двум германским маркам, двум с половиной французским франкам.
Попаданец помнил, что, то ли с началом мировой войны в 1914 году, то ли в её ходе бумажные деньги перестали обменивать на золотые монеты, в большинстве воюющих стран наблюдалась инфляция, росли цены, люди лишились накоплений… В выигрыше оказались те, кто имел монеты из благородных металлов, а не раскрашенные бумажки. У него в девяностых так же было.
Загодя он готовился к этому, сестрицы по составленному им графику меняли бумажные рубли на золотые. Объявленная мобилизация и проводы ближних и дальних родственников, а также односельчан в армию внесли коррективы в этот процесс, сейчас у Воробьевых на руках имелось довольно много купюр с портретами правящих в разное время персон из Дома Романовых.
Двадцать седьмого июля Александра с утра под охраной молодцев Федора была отправлена в банк. Сам Федор при сем мероприятии присутствовать не мог – он пока ещё на охране Ванькиных заведений в Котельниче находился.
Вскоре Александра вернулась на Больше-Хлыновскую…
– Ванечка, не меняют они денежки. Говорят, что нельзя им. – протянула Александра увесистый пакет Ваньке. Как был он тесемочкой перевязан, так и остался.
– Что, опять поддельные нашли? – грустно пошутил Иван, а сам то уже понял – лавочка закрылась. Проводили земляков с почетом в армию, а сами на бобах остались. Не делай добра – не получишь и зла. Много желтеньких десяток и пятерок не заняли своё место в его железном сундучке. Нет, он и от пятнадцатирублевок, и от монет достоинством в семь рублей пятьдесят копеек тоже не отказывался, но их очень редко в банке удавалось получить. Те и другие только в девяносто седьмом году чеканили. В прошлом уже получается девятнадцатом веке.
– Закон, говорят, новый вышел. Нет больше обмена на золото. Когда снова будут менять – не сказали, – закончила отчитываться перед Ванькой Александра.
