И чем дольше Нил молчал, тем сильнее я сжималась.
Боялась, что он со мной сделает, не поверив.
Облизнула губы, когда дыхание коснулось кожи.
Хаз словно в голову мою пытался пробраться.
Чувствовала его взгляд, дрожь спустилась по телу.
Ещё секунда и снова поцелует, наказывая грубой лаской.
Но мужчина отступил резко, сам двинулся к комоду, подсвечивая себе путь фонариком на телефоне. Дернул один из ящичков, едва не вырвав её. Ко мне развернулся недовольно.
– Нижний, - пискнула, подсказывая.
Я не могла понять, что изменилось.
Воздух словно гуще теперь, дышать тяжелее. Я чувствую напряжение Хаза, оно в меня иголками впивается. Царапает под кожей, заставляя дёргаться от каждого движения.
Мужчина словно всё время был начеку.
Бросал на меня взгляды, выгребая все свечи.
С опасением забрала их, прижала к груди, словно защищаясь от Нила.
Его взгляд царапал, бетонной плитой ложился. Я ощущала себя виноватой, но не могла понять причин. Это из-за того, что я за Любу заступилась?
Или что-то ещё случилось?
– Иди, - грубо подтолкнул меня в спину, я поплелась вперед. Обернулась на мужчину, пытаясь найти объяснения. А краем глаза заметила мой телефон, который Хаз на комод бросил. – Надя, шевелись давай.
Я ускорилась, но назойливая мысль горела внутри.
Я отбросила её подальше, заперла.
Нельзя нарываться, не стоит.
Если до утра никаких проблем не будет, то всё хорошо закончится. Хазовы уедут, я их больше никуда не увижу. Нил останется зарубкой на памяти, но не более.
В спальне горел одинокий фонарик, которым Вадим светил прямо на Льва.
Вера бледная была, с трясущимися руками. Выдохнула, когда меня увидела. Кивками показала, куда нужно свечи поставить.
Я расставила их, подожгла зажигалкой, которая на столике валялась. Маленькие огоньки затанцевали, отбрасывая химерные тени на стенку.
Запахло воском.
– Всё плохо?
– Нет, нормально. Но нужно ещё воды и полотенец, - сестра не отрывалась, внимательно за пациентом следила. – На всякий случай.
– Я принесу.
Вызвалась, понимая, что от меня никакого толку нет.
Мужчина вместо лампы работает, Вера – жизнь спасает.
А я бесполезная сейчас, только поручения могу выполнять.
Бросилась в ванную. Вслепую было неудобно ориентироваться, никак в ванной не могла различить чистые полотенца. Вдруг ими пользовался кто-то из гостей?
Тогда, наверное, такие нельзя.
Новые полотенца мама внизу хранила, в прачечной. Там свежие вещи стопочками разложены. Но она – в подвале.
Снова тот же путь по лестнице, куда увереннее. Но возле двери затормозила. В подвал ведёт хлипкая лестница, с которой и со светом упасть можно.
Я вспомнила о телефоне, к нему двинулась.
Не хочу со сломанной шеей лежать.
Дрожащими пальцами взяла мобильник, разблокировала, ища нужное приложение.
Едва не выронила из пальцев, когда за спиной голос раздался:
– Хреново, Надь.
Я не успела обернуться, как меня в комод вжали.
Хаз провёл пальцами по моим рукам, грубо вырвал телефон, отправляя его в стену.
Я вскрикнула от неожиданности, сжимаясь.
Сердце бешено колотилось в груди, когда Нил дёрнул меня за волосы на себя.
Ладонь на мою грудь опустил, впечатывая в своё тело.
– Х*евое решение, куколка. Я не люблю, когда со мной играют.
– Я... Фонарик, - выпалила, надеясь всё объяснить. – Мне нужно в подвал...
– В подвал ты позже пойдёшь, - пообещал, но от его тона у меня дыхание перехватило. – Когда я с тобой наиграюсь.
– Нил... - оборвалась, слыша как лязгает пряжка ремня за спиной.
