После которого у него сорвало башню.
Его руки скользнули к моей шее, он рывком притянул ближе. Горячим языком в рот ворвался, и меня словно швырнуло из заморозков в самое пекло.
Вот она, его злость.
Неуправляемая. И раскаленная, как лава, так не целуют, он выжигает клеймо на моих губах, он наказывает.
И я сгораю в огне.
Мужские руки на моей шее, я ногтями в них впилась, чтобы не упасть. Всем телом к нему прижимаюсь, сердце его слышу, оно так громко, так сильно бьется, сбивает меня. Я тоже не целую, я от него защищаюсь, кусаюсь, я борюсь, впечаталась в него и с ним слилась, я хочу, чтобы он отпустил, но почему-то сама не могу оторваться.
Где нахожусь не помню.
Это не поцелуй, это жадность, моя и его, и теперь я знаю одно лишь:
Мне точно не спастись, я ему принадлежу.
27. Глава 27
Хаз
Меня прогибает от злости.
Нахуй шею свернуть хочется куколке.
Чтобы не лезла, блдь, куда её не просили.
А вместо этого – целую. Терзаю её губы, кайф ловлю. Хороша, черт. Тихо стонет в мои губы. Адреналин искрит в крови, пьянит.
Давлю ладонью на шею девчонки, в себя впечатываю.
Надя задрожала.
От холода или желания – черт знает.
Но я в шаге от того, чтобы прямо здесь разложить её. Закончить танцы с бубнами, взять то, что моё по праву. Может, тогда перестану девчонке спуск давать. Стирать из памяти то, как она откровенно на наказание нарывалась.
Мну платье её.
Пробираюсь ближе к упругой заднице.
Вдавливаю пальцы, вырывая тихий вскрик.
Сильнее завожусь.
Кровь горит, сжигает всё к чертям.
Возбуждение крючками впивается, под кожу. Тянет.
Я взорвусь скоро. И лучше Наде быть готовой к последствиям.
– Хватит, - голос брата прорезается сквозь толщу воды. – Нил, в доме продолжишь брачные игры.
– Завались, - беззлобно бросил, отступая от куколки на шаг. – Не тебе нотации читать.
Будто я не видел, каким взглядом брат врачиху пожирал.
Она Лёву лечила, а Вадим её в воображении уже во всех позах нагнул.
Усмехаюсь, поправляя одежду. Почти идеальная картинка получается.
Нас три брата, их – три сестры.
Только Люба сдохнет быстрее, чем успеет к Льву подойти. За*бала, её выходки в горле сидят. Надя тоже чудит, но у той хотя бы смекалка работает, мозги есть.
У Любы скоро пуля в голове будет, если не перестанет моё терпение испытывать.
Одна Вера нормально свою работу делает, не прикопаться.
– Что с ней делать будем? – брат кивнул на девку, скрестил руки на груди. – Здесь пристрелим или в доме?
– Даже не знаю...
Протянул лениво, интуитивно чувствуя напряжение Нади.
Бросил взгляд на неё: замерла, не дышит.
Только смотрит внимательно, дыру во мне прожигает.
Пальцы её подрагивают, но больше не рискует тянуться ко мне.
– Хаз, - прошептала, сглатывая. – Пожалуйста.
– Я предупреждал? – сделал шаг к ней, склонился. Для нас двоих этот разговор оставил. – За её выходки ты будешь отвечать.
– Я помню, - смиренно глаза прикрыла. – Я буду. Не надо в неё стрелять.
Стоило бы.
Может бы зачатки мозгов появились.
Но лишняя шумиха нам ни к чему.
– Жизнь Любы на счетчике, - выдыхаю, решение приняв. – Если мне что-то не понравится, любая мелочь... Если она сейчас рванет, - предупреждаю. – Я ей башку снесу. Даже догонять не буду, отсюда снять успею. Поняла?
– Поняла, - послушно кивнула.
Нихера Надя не поняла.
Кивает, как болванка, а потом в самое пекло лезет.
Испытывает моё терпение.
Девчонки повезло, что на неё член встает.
– Она будет тихо сидеть.
– А ты можешь такое обещать? Ты ею не управляешь, Надь. Не давай за другого обещаний. Потому что спрашиваю я с тебя. У тебя уже один залёт. Решай, в какой позе отрабатывать будешь.
