В моей голове всплыли её слова, и я со всей силы нажал на педаль. Встряхнув головой, я попытался выкинуть надоедливые мысли, однако тщетно.
В дом я ворвался как ураган, распахнув дверь настежь, отчего неповинная ни в одной из моих проблем деревяшка ударилась об стену. Скинув кроссовки, я ,не раздеваясь, направился к себе в комнату, но вероятно мне было не суждено туда попасть. Около лестницы меня остановил голос Глеба.
— Даня! — крикнул он.
Желания разговаривать с кем-то у меня разумеется не наблюдалось, но возможно это что-то срочное…
— Что? — хмуро отозвался я, поворачиваюсь к нему с кислым лицом.
— Кхм, там в общем по телеку…— начал друг, как я тотчас же его бесцеремонно оборвал.
— Ты серьезно? Хочешь поговорить о телевидении? — с сарказмом спросил я, выгнув одну бровь — Я не в настроении, Глеб.
Я ушел не оборачиваясь, а после, приняв душ, наконец-то сделал то, о чем мечтал с самого утра… Лег спать.
***
Утро началось для меня… Нет, не с похмелья, и даже не с девушек (хотя, каюсь, был бы не против), а с криков. Громких таких, что даже я будучи заядлой соней, проснулся и нынче хмуро прислушивался к тому, что очевидно происходило внизу.
— Где? Где он?
Мое тело напряглось, как только до моего сознания дошло, чей это был голос. Затем до моего слуха донеслись тяжелые шаги, что полагаю направляли ко мне в комнату.
«Чем же на сей раз я заслужил папину немилость?» — подумал про себя.
Впрочем, ждать ответа мне долго не пришлось. Отец ворвался в мою комнату. Лицо его выражало праведный гнев, а жилка на шее нервно подергивалась.
— Спишь, сукин ты сын?! — яростно выплюнул.
От столь красноречивых ругательств, я дернулся, а затем тотчас же слетел с кровати. Отвечать мне не было нужды. Да и ответа моего, похоже, не требовалось.
— Ты позорище всей нашей семьи! Скажи, чего тебе не хватает?
Его грудь нервно опускалась и поднималась, а я между тем прокручивал все моменты в уме, где же за вчера мог накосячить. И озарение на меня снизошло.
— Что молчишь?! Думал не узнаю?!
Признаться откровенно, в те моменты я ни о чем не думал, однако произнести это было себе дороже. Такой поведение отца не редкость, как вы успели заметить…
— Позорище, — оскалился он, а затем потерев переносицу, словно обдумывая дальнейшие действия раздраженно изрек, — ты в курсе какой сейчас шум начнется? Сын будущего губернатора связался со всякой шпаной!!! Уже по всей каналам транслируют твою непутевую рожу!
Стоп… Что?! Мой ступор был очевиден, и на долю секунду взгляд отца смягчился будто он вспомнил, что я все еще его сын, а не подкидыш.
— Завтра будешь давать интервью. Я обо всем договорился, — властно отченикал, и только я было хотел возмутиться как он добавил масла в огонь, — собирай свои вещи, ты возвращаешься домой!
Это не было вопросом или, на крайний случай, предложением… Нет! И подавно! Это был приказ.
Порой мне казалось, что отцу вообще не важно жив я или нет. Главное — это репутация, а еще главнее чтобы она была (и оставалась), безупречна и без единого пятнышка. Неудивительно что он так взъелся, ведь я на ней не пятнышко посадил, а напрочь испортил.
— Я не поеду домой, — сдержанно ответил я.
Отец одарил меня недоулыбкой, которая отнюдь не была милой или же хоть малость приятной, она была угрожающей.
— Ты будешь делать то, что я тебе скажу, — четко и сурово выплюнул, не давая усомниться ни в едином произнесенном слове. — Довольно! Нанянчился с тобой, — он на миг замолчал, а затем, протянув руку, требовательно проговорил, — ключи от машины.
