Меня просто повернуло на ней. Заклинило. Нежная такая, хрупкая, женственная. И очень строгая. Холодная. Вот это, пожалуй, больше всего меня заворожило. Снежная королева, прямо. Захотелось стать Каем и растопить её лед. Вот и пытаюсь, топлю… Мне кажется удачно, понемногу оттаивает. По крайней мере целовать себя позволяет уже очень часто…
И в кино водить, и в кафе, и вот, в театр…
С трудом достаю телефон. Всё так же. Прочитала. Ответить гордость не позволяет. Ладно, ничего.
Сейчас занесу продукты Красоткам и поеду. На второй акт успеваю.
Время еще, по сути, детское, даже не все занятия закончились. Охранник пропускает, но, когда я говорю куда и зачем, тормозит.
– Не задерживайся только, сам понимаешь – не положено.
– Я только пакеты отдам, там еда.
– Хорошо. Просто… если кто узнает, что к Соне парни по вечерам шастают – ей мало не покажется, она тут и так на птичьих правах.
– Понял, я и сам спешу.
Стучу в дверь, Соня открывает, прикладывая палец к губам, и тут же округляет глаза, увидев количество пакетов, которые я притащил.
– Это… это ты домой купил? – говорит сбивчивым шепотом.
– Это я вам купил. Забирай, мне уже бежать пора.
– Нет, Даня, я не могу. У меня нет денег, я… – чуть ли не заикается, бедняга. А я как назло вижу её глаза, которые на худеньком лице стали совсем огромные.
Она сильно похудела. Это уже не красиво, как скелет. Когда она попадала в поле моего зрения я думал, что она специально худеет, дань моде, а сейчас… Чёрт, она голодает?
– Я у тебя денег прошу? Давай я занесу.
– Нет… мне нужно молоко и хлеб, и всё…
– Соня, тут фрукты, овощи, курица, фарш, молоко, хлеб, масло. Да еще конфеты и печенье. Ты сейчас все это возьмешь. Без вопросов и возражений, поняла? Мне надо бежать.
– К ней? – она выпаливает это резко, и тут же закусывает пухлую губу. И я залипаю, хотя не должен. У меня Варвара, я люблю её. – Прости, Даня, я… я не могу принять, правда…
Захожу в комнату, оттесняя Соню, ставлю пакеты на хлипкий кухонный столик.
– Через «не могу», Соня, поняла? Разберешь сама?
– Спасибо тебе!
Внезапно она делает шаг, и обнимает меня, прижимаясь к моей груди. Худенькие плечики трясутся.
А у меня от этой её тряски в груди дыра размером с галактику.
Мне кажется, я рассыпаюсь, раскалываюсь на мелкие кусочки. Я отвыкла! Всего за какой-то год отвыкла от того, что мне помогают, поддерживают именно вот так!
Нет, конечно, помощь была! Если бы не Ирина Вениаминовна я бы вообще не выжила, к сожалению ей не удалось помочь нам с Ариной вернуться домой, но и то, что у меня есть работа и место, где мы можем жить – уже более чем ценно.
Мне и подруги пытались помогать. Школьные – Катюшка и Марта. Но они сами студентки из обычных семей, от них я только моральную поддержку могла принять. А подруги из студии…
Когда-то одной из самых близких была Аделина. Я делилась с ней всем, самым сокровенным. Ей единственной рассказала про тот поцелуй с Данилой. Ей плакалась, когда заболела бабушка. Её просила о помощи, когда надо было организовать похороны.
Тогда уже я понимала, что для неё наша дружба кончилась, но всё надеялась, что ошибаюсь. Видимо она общалась со мной, когда моя бабушка была в руководстве. Её боготворили студийцы, находиться рядом с таким человеком было честью. И еще бабуля по доброте душевной помогала. Брала картины моей подруги на конкурсы, на выставки, да еще и уроки частные давала бесплатно. Занималась и со мной, и с Аделиной, не делая разницы.
