Я тогда не поняла. Отвлеклась от урока, посмотрела на него и влюбилась еще больше. Он разозлился и ушел, к концу обучения со мной были другие люди. А он только наблюдал.
Монарх был жестким и красивым мужчиной. Я знала, что он любит другую. Знала, кто она. Ведь Монарх был известным человеком в том мире, в котором я только училась жить.
Он приходил, смотрел на мои результаты и исчезал. К другой. Когда он исчезал надолго, меня отпускало. Становилось легче. Он понял это и стал приходить еще реже.
За это время моя влюбленность превращалась в лед, который со временем перестал даже таять.
Мой лед ему понравился – девочка уже не казалась влюбленной дурочкой. На его жестокие насмешки я научилась огрызаться. С ним я научилась ненавидеть.
И тогда Монарх оценил меня по достоинству: сказал, что я готова, освободил убийцу моих родителей и отправил меня сюда.
В логово голодного зверя.
Чистой, нетронутой. Монарх даже не целовал меня ни разу. Я не привлекала его как женщина, ничуть.
А я почти его возненавидела. За свои несбывшиеся мечты.
Монарх будто смеялся надо мной:
– Запомни раз и навсегда, Жасмин: он тебя не вспомнит. Знаешь, скольких таких, как ты он поимел?
Я не знала, но догадывалась. И ненавидела Давида еще больше.
Выстрел. Еще один. И еще.
Я целилась в мишень – от нее мало что осталось. Надо отдать должное, меня научили владеть оружием.
– Помни, что он мог спасти твою мать, – донеслось сзади.
Выстрел. Прямо в цель.
– Но не сделал этого. Твоя мать мертва по его вине.
Еще одна горячая пуля разрезает пространство. Я все помню! Все!
Я помню все, а как бы хотелось – забыть.
– Ты не знаешь, кто пустил пулю в твоего отца. И я не знаю. Но это мог быть Басманов.
Мог быть. Давид покалечил мою судьбу.
– Помнишь, как ты проснулась от выстрела, Жасмин? Помнишь, как испугалась? А через пару минут осталась сиротой, ты помнишь?!
– Помню! – я заорала, – я все!.. все помню! Заткнись, слышишь? Замолчи!
Я орала, но неизменно попадала в мишень. Мысленной мишенью был Давид Басманов. Я была хороша.
– Он лишил тебя всего. Ты осталась жалкой сиротой, а он смеялся над тобой. Помнишь его смех надо тобой?
– Ненавижу!
Я больше не кричала.
Мое дыхание сбилось, грудь дрожала от рыданий. И вот я впервые промахнулась.
Это разозлило Монарха.
– Хватит наматывать сопли на кулак, девочка. Ты не должна ненавидеть. Ненависть и чувства – это размытый взгляд и сопли. Ты должна помнить. И никогда не промахиваться.
– Никогда не промахиваться. Я не буду промахиваться.
Я вытерла слезы и продолжила.
– Ты прав. Я хочу его убить. Хочу его убить.
Я вторила как безумная. И Монарху это нравилось.
Я нажимала на спусковой крючок снова и снова. Ни одного промаха. Это было мое заключительное занятие.
– Скоро у тебя появится такая возможность, – вынес вердикт Монарх.
– Когда? Хочу прямо сейчас. Сегодня.
– Только попробуй нарушить наш договор, Жасмин. Не сейчас и не сегодня.
Урок был закончен. Я полностью готова.
Я сняла все, вытерла засохшие слезы. Освободилась от оружия и повернулась к Монарху. Он был зол, а я на грани.
Я не была глупа: знала, что Монарх использует меня в своих целях, но еще я знала, что в одиночку с Давидом мне не справиться.
– Когда ты привезешь мне оружие?
– Через пару недель.
– Две недели?! Он дотронется до меня раньше, – процедила я.
– И ты позволишь ему дотронуться. Позволишь трахнуть себя. Помнишь наш уговор пять лет назад, Жасмин?
