Каждое его касание переплеталось с картинками прошлого.
– Сними розовые очки, малая. И не вздумай влюбляться в такого, как я.
– Иначе что?
– Иначе убью.
Черные глаза не отпускали меня – они все терзали душу ненавистью и не отпускали.
Если бы он только знал!
Какой смерти я ему желаю. Безысходной, страшной, мучительной.
И кого на самом деле я любила.
Если бы он знал – он бы непременно захотел убить меня.
– Ты чем вообще занимаешься?
Давид взялся за пачку сигарет, схватил несколькими пальцами и ловко вытащил одну. Затянулся с удовольствием и посмотрел на меня. Его глаза заволокла опасная дымка, но Давид Басманов был не из тех мужчин, которых устраивал обычный секс для удовлетворения первобытных потребностей.
Я это уже уяснила.
Он хотел растянуть удовольствие, потому что был уверен – ему удастся поиметь меня, и много раз. В его диких глазах читалось, сколько раз и в каких позах он это сделает.
Но это завтра.
А сегодня дела.
– Я фигуристка. Была когда-то.
– Ни хрена себе, – прищурился зверь, – а чего бросила?
Я облизала губы, задыхаясь от дыма. И отвернулась.
– Фигуристка и каратистка, значит? – подытожил он.
Одной рукой он повернул меня к себе. И смотреть заставил. Жесткие пальцы сжались на моем подбородке. Глаза вмиг заслезились – то ли от едкого дыма, то ли от той боли, что доставляли его прикосновения.
Если секс с ним будет таким же, как его касания, я умру. После первого раза. Едва только он окажется во мне.
– Первое хотели мои родители, вторым я увлеклась после их смерти, – пояснила я.
– Кто родители?
– Они были врачами, – зачем-то сказала я.
В этом не было тайны.
Он меня все равно не помнит, как сказал Монарх.
– Что с ними стало? Ты сирота? Живешь тоже одна?
Это был допрос. Он задавал вопросы так просто и бездушно, будто для него отсутствие родителей – обычное дело.
– Я одна.
– У тебя кто-то есть? Или был? Хочу знать, могут ли быть проблемы.
– Нет, нет и нет, – ответила, глотая гордость.
– И тебя совсем никто не ждет?
– Никто.
Углы его рта хищно дернулись.
А я едва не задохнулась, и на этот раз – уже не от дыма.
А от холода в его голосе.
– Это хорошо. Ты мне нравишься, девочка.
Он сказал это так отстраненно, будто бросил купюры мне под ноги. Будто уже купил меня, а сейчас – ставил финальную подпись.
По коже побежали мурашки. Я содрогнулась.
– Теперь ты не одна. Со мной будешь, – вердикт, не иначе.
Он потушил окурок и даже разрешил открыть окно. Едкий дым распирал легкие. Мне было плохо. Я почти не дышала. До меня дошло, с кем я связалась.
– Веди себя хорошо, Жасмин. И тогда ты будешь под моей защитой. Тебя никто не тронет, я так сказал.
– Я буду вроде игрушки? – уточнила сипло.
– Нет. Ты будешь моей женщиной.
Я кивнула.
– От меня требуется лишь вовремя раздвигать ноги?
Я усмехнулась холодно. Басманов сделал то же самое, а после – потрепал меня по щеке. Мол понятливая, поэтому и в жизни повезло. Стать женщиной Жестокого Давида – почти невиданная роскошь.
Ненавижу.
Неужели ты не видишь, как сильно я ненавижу тебя, Басманов? Я слышала, как ты сказал, что избавишься от меня. А когда ты узнаешь правду, ты захочешь избавиться.
Ведь предательниц не щадят.
– Мне раздвинуть прямо здесь? Или для чего ты привез меня сюда?
Я осмотрелась. На трассе отсутствует трафик. Ни души. Даже птицы в худых лесах – и те молчат, будто его боятся. Басманова.
Давид отклонился от меня и бросил взгляд в зеркало. Снова. Он осторожен – то ли за себя дергается, то ли… за меня. За нами могут следить, я это знала.
