- Мне кажется, я сейчас умру, - из глаз брызжут слезы.
Так больно не было никогда. Я даже не помнила, как те отморозки задели мое плечо ножом, пытаясь избавить от одежды. А теперь я чувствовала эти раны.
Его жестокие руки касались их и совсем меня не щадили. Обрабатывали, забинтовывали. Быстро и совсем не нежно. Хладнокровно. Как хирург, которому приходилось в день зашивать десяток ран.
- Только с моего позволения, Диана. Все, что принадлежит мне, погибает с моего позволения.
Не придаю значения его словам.
Да и в приступах боли разве есть дело до этих жутких значений?
Пусть хоть в собственность меня пишет, лишь бы боль снял и маму вернул.
А он вернет? Эмин знает этого Анархиста-старшего, что похитил маму. А кто тогда младший? Неужели у такого подонка, что разрушил мою жизнь в одночасье, есть дети?
Все закончилось. Андрей вошел в комнату лишь тогда, когда Эмин накрыл мое измученное, перебинтованное и измазанное лечебными мазями тело.
- Что Анархисту скажешь?
- Следов много оставил. Жестил от души. Менты не дали закончить, насиловал в лесу и там закопал. Живой.
Металлический голос. Жестокий. Он говорит обо мне.
- Вот черт, даже у меня мурашки пробежали, - смеется Андрей, - ему понравится твоя работа. Но все равно разозлится, что труп не увидел.
Я зажмуриваюсь.
Мамочка, что происходит? Кто же он такой – этот Анархист? Сам дьявол во плоти?!
От слов Эмина становится страшно. И его рука, до этого лежавшая на моем животе, становится невыносимо тяжелой. Я хочу скинуть ее от отвращения.
Его слова были жестокими и пугающими. Словно он действительно мог это сделать со мной. Изнасиловать. Убить.
Я начинаю сопротивляться, но в следующую секунду меня прожигает новая боль. От его хватки – жесткой и сильной. Челюсть свело от его пальцев - так сильно за щеки схватил.
И глазами впился:
- Я предупреждал, Диана! Не будешь послушной, грохну.
Серые бездушные глаза впились в мои. Глотаю воздух, как рыба на суше. Я никогда не встречала таких жестоких мужчин.
Или это не предел? Или это были мягкость и великодушие – оставить меня в живых?
- Не касайся… меня, - издаю хрип.
- Я сам буду решать, кто может касаться твоего тела. Сегодня это буду я. А не будешь слушаться…
Эмин замолчал. Но я поняла, чем закончится эта фраза.
Отдаст своим собакам на растерзание – тем троим, что хотели поделить меня.
- Жить захочешь, будешь со мной. И спать, и любить. Чего глаза распахнула? Не сейчас. На ноги поставлю сначала...
4. Глава 4
На Севере мы пробыли еще неделю. Зрение вернулось, раны затянулись, синяки пожелтели. Я встала на ноги.
За это время мне покрасили волосы и заставили надевать вещи, которые мне не принадлежали. Эмин, сам того не зная, вернул мой родной цвет волос, решив сделать меня брюнеткой. Мое тело давно не принадлежало мне – он делал с ним, что хотел.
Я перестала узнавать себя в зеркале. Из Тумановой Дианы я превратилась в незнакомку на пару лет старше.
А в день, когда я встала на ноги, Эмин велел собираться и сказал, что мы уезжаем.
С этими словами он схватил ключи от машины и собрал мои вещи. За неделю, проведенную в квартире его друга, я поняла, что спорить с этим человеком опасно, а еще одну пощечину получать не хотелось.
Он коротко попрощался с Андреем, поблагодарив его за молчание, взял меня за руку и повел на выход.
С этого дня моя жизнь не принадлежала мне. Садиться в его машину было страшно, но вставать в позу было еще страшнее. Я все еще помнила его отрезвляющие пощечины.
