Я не выкрикиваю дерзких слов, не огрызаюсь, лишь снова тяжело сглатываю и медленно встаю на ноги. Громов тянется к моим волосам, забирается пятернёй во взлохмаченные пряди, треплет, позволяя последним невидимкам выскочить из укладки. Тёмно-русые ни разу не крашенные волосы свободно падают на плечи.
- Вот так лучше.
- Лучше? – переспрашиваю, придерживая порванную футболку. – Кому лучше-то?
- Видок лучше. Сразу видно, что мы трахались, - ухмыляется, затем более серьёзно. – Молчи, если пристанут, говорить буду я. Это понятно?
- Да не тупая.
Теперь тяжко вздыхает Громов.
- Да вот после нашей встречи здесь… есть сомнения, знаешь ли.
Кривлю губы, готова зашипеть от раздражения. Ненавижу, когда меня носом тыкают в мои же ошибки.
Внезапно Громов хватает меня за шею и тянет на себя. Я ойкаю от удивления и неожиданности. И застываю, когда упрямый рот впечатывается в мои губы.
Пищу что-то, пытаюсь вырваться, но язык настойчиво рвётся внутрь. Зубы стиснуты, но разве Громова это остановит.
Губам больно. Поцелуй этот ни черта не нежный. Даже отдалённо ненормальный. Он словно клеймо, словно наказание. И рука на моей шее держит крепко. Чувствую себя в капкане.
Приходится сделать вдох, а со стиснутыми зубами это довольно затруднительно.
Так что, когда приоткрываю их, язык моментально скользит внутрь, опаляя своим жаром и привкусом дыма. Тело реагирует странно на это вторжение. Между ног начинает пульсировать.
Это ведь ничего не значит. Мне должно быть противно.
Но весь факт в том, что мне не противно.
Не тогда, когда Громов целует меня. Хотя поцелуем это можно назвать с большой натяжкой.
Наконец, он отстраняется. Прищуриваясь, изучает моё лицо. Большой палец ложится на мою верхнюю губу, нажимая и размазывая помаду.
- Вот, - тянет Юрка, ухмыляясь, - теперь вообще норм.
- Норм? – мой голос дрожит от возмущения.
Подношу ладонь к горящим губам, вокруг которых потекла алая помада.
- Уверенна, ты можешь лучше, - хрипло бросаю.
- Хочешь узнать на практике? – выгибает Громов бровь.
И между ног опять стреляет. Мне хочется сжать бёдра, ведь между ними сладко тянет от мыслей о практике.
Нет-нет-нет.
- Обойдусь, - произношу твёрдо.
Громов посмеивается, а затем берёт меня за руку и тянет за собой.
- Да пойдём уже. Не бойся. Я рядом. Пока я рядом, можешь не бояться, - дважды уточняет, видя, что у меня ступор.
И мы выходим за дверь.
- Не смотри ни на кого, - даёт совет.
И я тупо изучаю пол, пока он ведёт меня куда-то. Очень надеюсь, что к выходу.
Слышу громкий смех, слышу стоны вполне себе определённые, ругань слышу, музыку из главной комнаты, где за столом, возможно, по-прежнему сидят опасные братки. Пару раз чьи-то ботинки проходят мимо, владельцы которых отвешивают сальные комментарии Громову по поводу меня. От них мои уши и щёки горят. Юра смеётся и соглашается, а мне хочется провалиться под землю.
- Хороша тёлочка?
- Объездил?
- Чё там? Целка, говорят? Долго рвалась?
- Покататься дашь?
Может, он боится, что я заартачусь, потому что ладонь Громова ложиться мне на шею и чуть придавливает, чтобы головы не поднимала.
Да я и не собираюсь. Одна цель – быстрее убраться отсюда.
- Ну чё? Понравилось тебе у нас, да, Гром? – кто-то басит в главной зале.
- Годно, - бросает Юра.
Стоит выйти из дома и возвращается способность дышать. Я будто в глубоком нырке под водой была, а теперь, вместе с кислородом, пришла лёгкость.
