Девочка и чудовище - страница 9

– Что случилось? – спросил я.

Она взглянула на меня и твердо ответила:

– Ничего. Все нормально. Оставь меня.

Я стоял в нерешительности, не зная как поступить.

– Я же сказала – иди. Я сама разберусь… – и она быстро пошла в другую сторону.

Раздавленный, я побрел к выходу. Теперь уже насовсем.

4

Я шел по темным горбатым улицам нашего поселка. Мы сюда переехали, когда мне исполнилось десять лет. А до этого жили в другом конце города – вот там улицы были прямыми и ровными.

Мне хотелось идти и идти, и совсем не тянуло домой. У некоторых дворов еще слышались говор и даже смех. А на агитплощадке, под фонарем, несколько мужиков резались в домино.

Где-то проревел мотоцикл. И снова опустилась ночь, напоминая холодным дыханием о близких морозах. Чем дальше я уходил, тем больше хотелось идти, и было жаль, что улица когда-нибудь закончится. Но я старался об этом не думать.

Потом из переулка выкачнулся пьяный. Остановившись, он подумал и сел на землю. Я было прошел, но потом вернулся. Пьяный смотрел на меня как сквозь воду.

– Куда вам? Давайте руку!

– Гуся!.. Я тебе дам гуся… – и он заматерился.

– Давайте, давайте…

Я с трудом его поднял. Мужик стал немного соображать.

Я повел его, и он все хотел меня поцеловать. От него гадко пахло.

Мой «попутчик» радовался, что его кто-то ведет, и ему тоже, наверное, хотелось идти и идти… Так мы и шли вдвоем по спящей улице.

У его дома какая-то женщина поднялась с лавочки и вопросительно-тревожно посмотрела на меня.

– Нализа-ался, – отчаянно протянула она.

Я очень устал и с облегчением пошел назад.

Но дома долго не мог заснуть – никак не затихал костер внутри. И был лишь один способ его погасить: я взял лист бумаги и стал писать, почти не исправляя:

Дай губ твоих, Юля –

Я небо потрогать хочу!

Дай очи колдуньи –

Я облаком душу смочу!

Дай волосы –

В губы зажму их!

Дай руки, дай груди,

Забудь про всех – ну, их!

Мой милый, мой милый,

Мой дышащий свет,

Я подаю в ноги, целую твой след,

Я глажу сапожки, вылизую тень –

Чудовищный случай, крушительный день!..

Дай губ твоих, Юля!

Прижмись ко плечу!

Как дождик в июле –

Любить я хочу!

После этого сразу заснул, и мне приснилась она, нежно гладящая мое лицо горячей рукой, которую я ловил и целовал. Впрочем, проснувшись, понял, что это моя рука, и я сам себя глажу и целую…

5

Наши отношения изменились. Юля стала избегать совместной дороги домой, и это было легко, потому что ее улица проходила выше школы. То есть ради меня она шла низом, чтобы потом подняться к себе. В школе же каждый крутился на своей орбите, и мы старались с них не сходить.

Правда, через неделю Валентина Митрофановна надумала организовать выпуск стенгазеты и назначила в редколлегию Юлю (комсорга), Игоря, вроде бы умеющего красиво чертить, его подружку Иру (наверное, по просьбе) и меня. Юля предложила собраться у нее дома в семь вечера.

Я за несколько часов уже не находил себе места и решил даже сбрить чуть заметный пушок на щеках. Я вышел за полчаса, хотя идти было минут двадцать.

Юля сбежала с высокого крыльца, прикрикнув на пса в вольере. На ней была внакидку цигейковая шубка, которую я помнил еще по старой школе.

Мы прошли через коридор, где на подоконнике охлаждались два больших «наполеона», и попали в небольшую прихожую. Отсюда напрямую можно было пройти в зал, а направо – в ее комнату. Все в доме говорило о достатке, уюте и успешности – Панков работал каким-то большим начальником. Правда, год назад он ушел к другой женщине и уехал из города.