– Сейчас ты выглядишь примерно так же, как в земной жизни, – ответила девочка. – Но вообще-то твоя душа старше, по земным меркам ей на вид лет двадцать, но когда ты вырастешь, и тебе будет тридцать – сорок лет, то во сне всегда будешь воспринимать себя двадцатилетним.
Девочка замолчала, задумчиво вычерчивая на песке какие-то фигурки: фигурки как фигурки – что отчетливо можно нарисовать на мокром песке? Но, внимательно вглядевшись, мальчик с удивлением заметил, что неотчетливые изображения странно оживают и то ли приближаются, то ли втягивают его зрение в себя. И тут он понял, что видит какие-то сценки из своей прошлой жизни, причем в основном те, которые он особенно ярко запомнил, но никогда не мог понять: что особенно чудесного было в этих сценах, почему одни события – может и достаточно важные – совершенно стерлись из его памяти, а другие – казалось бы, незначимые – остались, как яркие воспоминания. Вот он видит огромные величественные тополя вдоль дороги в каком-то провинциальном городке, которые составляют что-то вроде уходящего вдаль тоннеля, и эта сцена заканчивается его крещением, причем он отчетливо помнит склонившееся над ним лицо священника и руки, опускающие в купель. Кругом много свечей, свет которых тускло поблескивает в окладах икон. Он плачет и отбивается, и до его слуха доносятся песнопения церковного хора. Вот он остановился ранним утром напротив огромного деревянного забора – не видно, где он заканчивается, где начинается, в руке его красный прутик – и особенно помнится почему-то солнечный луч, тонкой полоской упавший на этот прутик, и забор перед ним. Вот он видит себя на краю огромного поля, запорошенного тонким слоем снега. То там, то здесь чернеют невысокие голые кустики, сломанные стебли, и через эту безмолвную картину катится колючий шар перекати-поле. Было также множество других картин, и каждая из них сопровождалась каким-то ярким ощущением необусловленной радости и праздничности.
– Что ты делаешь?! – то ли в удивлении, то ли в страхе вскрикнул мальчик. – Почему твои картинки оживают, почему на них возникают мои самые яркие воспоминания… из далекого детства, – добавил он, словно прожил на свете очень долго.
Девочка улыбнулась:
– Я показываю те моменты жизни, когда твоя душа ненадолго просыпалась и находилась в полной сознательности. Эти образы ты не забудешь никогда и унесешь их с собой в другую жизнь. Гляди сюда. – Она снова что-то быстро зачертила на песке, и мальчик увидел картину, которую он очень часто видел перед мысленным взором, но никогда не мог понять, откуда она взялась, так как ничего подобного в его жизни не было, однако это сцена воспринималась им именно как воспоминание: он сидит на дне мраморного бассейна, причем бассейн выложен цветными плитами, и на него сверху мелким, удивительно приятным дождиком падает вода, причем не как в душе – этот дождик льется по всей поверхности огромного бассейна. Пол чуть-чуть скошен, и поток глубиной не более ладони с веселым журчанием, перекатываясь через его ножки, струится вниз. В струях серебрится неяркий, но очень веселый, теплый свет, и мальчика переполняет чувство необыкновенного счастья и покоя.
– Видишь, – голос девочки снова вырвал его из упоительного переживания. – В этом бассейне ты играл очень давно, в древнем Египте, но помнишь его до сих пор. Ну да ладно, это так, безделица, лучше посмотри, что я соорудила из песка, пока тебя ожидала.
