Высокие сапоги на широком устойчивом каблуке и черное драповое пальто заканчивают образ. Подхватываю сумочку и, чуть подумав, зонт, целую Сямбеля в нос и выхожу на улицу. Быстро пересекаю двор, кося чуть нервным взглядом по сторонам и подспудно ожидая появления следователя Прикса или широколицего участкового Альбора, но подходить ко мне никто не торопится, и я выдыхаю. А уж когда и автобус приходит быстро и без опозданий, даже умудряюсь выдавить улыбку.
Рабочий день пролетает незаметно и на каком-то внутреннем драйве. Ребята не подводят, вновь с удовольствием делятся новостями в первой части занятий, а во второй пишут конспекты или просто сидят тихо, но мне не мешают. И это круто, что у нас с ними так налаживается контакт. Я же оттарабаниваю материал, кипя адреналином и позитивом.
Думаю, не последнюю роль в этом играет то, что часики тикают, а никто не торопится на меня набрасываться, и я все больше сдвигаюсь к мнению, что ноутбук просто сломался, потому что пришел его срок. Но, кроме того, настроение поднимают коллеги и студенты. Они замечают мой свежий образ и в течение дня не единожды осыпают комплиментами.
Купаюсь в их внимании и, наконец-то, вспоминаю, что я не старушка, умудренная жизненным опытом, а молодая девчонка, любящая жизнь и внимание противоположного пола. Двадцать четыре – это же так мало. А то, что я себя слегка запустила в последние месяцы, ну, это всё нервы и переживания за Ждану. Сводная сестра была младше всего на пять лет, но, казалось, будто на все пятьдесят, как целая пропасть между нами.
В поселок возвращаюсь около восьми. На улице уже темно, но фонари справляются, да и народа хватает, потому никакого неуюта не испытываю. Забегаю по пути в магазин, отстаиваю очередь из пяти человек, набираю пакет продуктов и обязательную вкусняшку для Сямбеля, а потом неторопливо, не забывая внимательно смотреть по сторонам, двигаюсь к дому.
Остается завернуть во двор, когда мимо с включенными сиренами и мигалками проскакивают аварийные службы. Отслеживаю их перемещение, но значения не придаю. Едут и едут. Мало ли. Даже когда замечаю их остановившимися у нашего подъезда и быстро разматывающими шланги, пребываю в полном спокойствии.
Но оно лопается, как мыльный пузырь, когда ко мне бросается Мавкова, не скрывая слезы и прижимая сухонькие ладони к груди.
– Линочка, дочка, жива! – лихорадочно трогает плечи, руки, а потом заглядывает в глаза, будто всё ещё сомневается в моем присутствии. – Всевышнему слава! Я боялась, что ты внутри.
Киваю утвердительно и поднимаю взгляд вверх, как в замедленной съемке осознавая, что именно из моего окна валит дым.
Черный густой дым, уже не скрывающий жадные ярко-оранжевые всполохи огня.
– Сямбель! – взвизгиваю, оживая, и, бросив пакет, устремляюсь в подъезд.
– Девушка, нельзя, там опасно, – какой-то огромный мужик в спецодежде и каске преграждает дорогу.
Не обращаю внимания, отталкиваю и пытаюсь его проскочить, но он оказывается очень ловок, к тому же силен и уперт. Хватает поперек туловища и фиксирует.
– Нельзя сказал, – рявкает, встряхивая и рыча, как бизон.
Я явно его бешу и мешаю работать, но… но там же мой пушистик!
– Мне надо, – цепляюсь пальцами за спецодежду, задирая голову и стараясь передать эмоциями весь свой страх и ужас, – там мой кот. Совсем один.
– Нет там никого, – обрубают меня резко, – радары не выдают признаков движения и сердцебиения. Вот смотрите, – сует под нос анализатор. – Сбежал Ваш кот или…
