– Конечно, сделаю. Не переживай, – обещаю выполнить все в лучшем виде. – И Джас, держи меня в курсе. Ладно? – прошу ее, зная, то и сама буду переживать. – А еще, мне очень жаль. Милс был классным парнем. Одним из самых веселых добряков, кого я встречала.
– Согласна, – вновь всхлипывает Кук. – Я до сих пор не могу смириться с тем, что больше не услышу его: девочки, не болтайте, дайте прокурору дочитать обвинение. И… – на секунду в трубке поселяется тишина, а затем тихий-тихий шепот произносит, – Ли, а ты не думаешь, что смерть Марко может быть как-то связана с тем, что он нашел, когда…
Приятельница не договаривает. Но этого особо и не требуется. Я сама себя измучила подобными вопросами, пока ждала от нее звонка с новостями и топтала линолеум на кухне.
И неудивительно, идея-то, если разобраться, вполне жизнеспособная.
Ведь что выходит?
У Милса в последние пару месяцев халтуры точно не было. Он сам говорил: на работе платят крохи, и намечающаяся шабашка – как дар божий. Дел на пару часов, а расчет очень приличный и сразу. Он с работой справился, гонорар получил, с заказчиком разбежался. Тут все хорошо.
А дальше выясняется, что шустрый парень, делая одно, попутно сунул нос в другое. Туда, куда не стоило. И ладно бы промолчал, скрыл ото всех. Но он решил поступить иначе и обнародовать что-то явно жуткое. Передал информацию своему знакомому и, выходит, засветился, да так сильно, что его мгновенно убрали с игровой доски.
Жестко и радикально.
Насовсем.
Менее, чем за двое суток.
– Мне кажется, Джас, нам не стоит обсуждать по телефону данную тему, – говорю, чуть растягивая слова, – но ты права, я тоже об этом думала.
– Ли, мне страшно, – выдает Кук, вновь громко всхлипнув.
И я могу ее понять. У нее есть дочь и нет родни. Нет защиты. Если вдруг те, о ком нашел компромат Марко, захотят зачистить все следы максимально хорошо, они станут глубоко копать. Очень глубоко. И не факт, что не приплетут наши совместные обеды с парнем, как тот же подозрительный факт.
А потом не доберутся до моей биографии, той части, что я удачно скрыла…
– Перестань нагнетать, Джас. Мы ничего не знаем, потому что Милс нам ни-че-го не говорил. Ни-че-го! И вообще, вполне возможно, его убили из-за денег, которые были в портмоне. Вспомни, он нам показывал огромную пачку в кафе. А вдруг еще кто-то тоже ее видел? Например, какой-нибудь преступник, который захотел забрать ее себе? Кстати, тебе уже называли предполагаемую версию убийства?
– Ограбление, – глубоко дыша, сообщает женщина. – Они сказали, что при нем не обнаружили никаких документов. И кошелька тоже не было. А я сказала, что он получал гонорар за работу как раз накануне. Ой, Лина, я же им и про тебя, и про себя рассказала. Имя и фамилию. И номер телефона дала. Прости меня, я так растерялась, что выдала все, что знаю.
– Успокойся, – произношу твердо. – Ты поступила верно.
В отличие от совсем расклеившейся Джастины я мыслю более трезво, а потому понимаю, что и до меня, и до нее законники добрались бы в любом случае. Не сегодня, так завтра точно. Потому что установить личность убитого в наше время – не такая уж проблема. Тем более, в мегаполисе, где камеры и прочие гаджеты слежения раскиданы по штуке на каждый квадратный метр территории, а то и чаще.
И потом, не позвонила бы в экстренную службу Кук, набрали бы чуть позже соседи Милса или продавцы магазинов, где он покупал еду и прочее. В любом случае парня все равно бы опознали.
