– Я подумал, – сказал он мне виновато, – вчерашний хрен с горы пожаловал.
Он замотал головой и слегка хихикнул, оценивая мой внешний вид. Огородное пугало – да и только.
– Ты на себя посмотри, – посоветовала я строго.
Ложкин получил назад свою одежду, а я встряхнулась, как мокрый пудель. Тут вернулся Олег, губы его кривились, а глаза растерянно хлопали.
– Нету, – сказал он растерянно. – Шузы пропали, все кусты облазил.
Глаза мои превратились в плошки.
– Интересно, Всеволод, это дерьмо когда-нибудь закончится?
Я пошевелила босыми пальчиками ног и засмеялась во все горло. Севка поддержал меня рокочущим баском.
– А чо, было весело, – гукнул он сквозь смех.
– Это было… неформально, – уточнила Лялька.
И мы заржали совсем по-дружески, до слез.
Домой я возвращалась в драных шлепках, обнаруженных под лестницей. Старая уборщица тетя Клава одевала их, когда приступала к мытью коридоров. На меня оглядывались, а, возможно, даже показывали пальцем. Татьяну я нашла на привычном месте. Её длинные мускулистые ноги, больше подходящие спартанскому легионеру, чем врачу-травматологу, были помещены на соседний стульчик, являя миру безупречный загар и бархатистую гладкость. Юбку она задрала до самого «не могу» и ловила кайф от пробивающегося сквозь листву солнца.
– Вся мужская часть населения в радиусе километра исходит слюнями, глядя на тебя. – Сообщила я, бросая сумку на стол.
– Ноги болят, – заныла Танька. – Таскала все утро студентов по моргу.
– Ну да, – саркастически хмыкнула я, безо всякого почтения к её страданиям, – ночью Венька – до самого утра, а утром – жмурики. Опять подменяешь?
– Да, Никитична захворала. Надо же кому-то и покойниками заниматься.
Танька дежурила сутками в травматологическом отделении городской больницы, а законные выходные тратила на всевозможные способы обретения наличности. Тут подруга отвлеклась от своих переживаний и переключилась на мою персону. Окинув меня взглядом с ног до головы, вздохнула:
– Вижу, проблема наша глубока и обширна. Жрать хочешь?
– Угу. – Я принюхалась к пряному аромату жарящегося здесь же неподалеку шашлыка и едва не подавилась, собравшейся во рту, слюной.
– Садись, я сейчас.
Татьяна сбросила ноги на пол и выпрямилась во весь свой гренадерский рост. Она двинулась к шашлычнику, как каравелла, рассекающая волны. Зрелище это было не для слабонервных, а уж для темпераментных кавказских мужчин, просто убийственное. Яркая брюнетка, метр девяносто росту, с размером одежды XXL, Танька не имела в очертаниях ни капли жира, а лишь щедрые округлости и формы.
Шашлычок принесли нам – высший сорт; весь в гранатовых зернах и грецких орехах; помидоры были мясистые, грушевидной формы; кинза – душистая; а лаваш – теплый.
– Люблю ходить с тобой в рестораны, – промямлила я с набитым ртом. – Все «хачики» от тебя тащатся.
Это было правдой. Если бы Татьяна захотела, давно бы обзавелась мужем восточных кровей. Наши русские мужики от её раздольной красоты робели и норовили отвалить в сторону после непродолжительного знакомства. А подруга моя, как назло, признавала одних блондинов, желательно с голубыми глазами. Поэтому до сих пор была женщиной независимой и одинокой. Венькины визиты – не в счет. Связь их длилась так долго, что перестала содержать высокую напряженность страсти, а больше походила на физиологическую необходимость, что, впрочем, тоже вещь не последняя в жизни женщины.
