- Когда навестишь дочь? – садится напротив, скрещивает руки на груди.
- Нужен ли ей такой папа? – поднимаю бровь. Знает, куда быть, сучка.
- Нужна ли Вере такая дочь? – зеркалит мою мимику, откидывается на спинку кресла, уже знает, что победила.
- Туше, - поднимаю руки примирительно, но тут же закидываю новую удочку. – Отсоси мне.
- Пф, - закатывает глаза она, но вижу, как алеют ее щеки. – Я должна это делать, потому что ты даешь мне деньги?
- Ты должна это делать, потому что хочешь это делать, - усмехаюсь я, потому что я знаю на тысячу процентов, что прав.
- Так, все, я ухожу, - Вероника поднимается, хватает клатч. – Ты хоть когда-нибудь можешь быть нормальным, Волков, а? Хоть раз можно с тобой поговорить без этих тупых шуточек?
- Я не шучу.
- Да пошел ты! – взрывается она. Даже быстрее, чем обычно. – Понял? Пошел ты вместе со своим баблом и смазливой рожей! И ты прав, такой папаша, как ты, Алисе не нужен! Ты никогда! Никогда! Слышишь? Не станешь ей отцом! Никогда!
Подрываюсь быстрее, чем она пугается. За горло хватаю сильно. Она хрипит, хватается за руку, скребет носками туфель по полу.
- Заткнись, - нужно поставить на место зарвавшуюся стерву. – Если бы ты не трепала своим языком о том, где я, у нас с Алисой все было бы нормально. Если бы ты дождалась, все нормально было бы и с тобой. А теперь соси. Ты мой спермоотстойник и не больше. Тебе ясно? Я спрашиваю, тебе ясно?!
Она издает какие-то утвердительные звуки, и я разжимаю ладонь. Вероника кулем падает к моим ногам. Кашляет, красивое лицо приобрело бордовый оттенок, из глаз льются слезы. Сука. Какая же ты сука.
- Соси, - напоминаю я.
Она тянется к моей ширинке дрожащими руками, а я у меня невольно перед глазами мелькают картинки двенадцатилетней давности. Когда на коленях передо мной Вероника - самая любимая женщина, за которую я готов и умереть, и убить; а я еще не прошедшая через ад сволочь.
4. Глава 3
Ника
Я ловко отщелкиваю пряжку ремня и тяну вниз язычок молнии. Мои движения чисто механические — я не чувствую трепета или хотя бы минимального возбуждения, которое должно быть, когда рядом привлекательный мужик.
Он обхватывает мою талию большими, горячими ладонями, и я легко взмываю в воздух — приземляюсь на твердую поверхность, юбка задирается и бедра холодит влажная, гладкая поверхность.
Он заглядывает мне в глаза, при этом распихав мои колени по сторонам и вклинившись корпусом между бедер.
— Какая же ты красивая, Конфетка, — хрипло выдыхает мне в губы и впивается в них жадным поцелуем.
Сегодня у меня замедленные реакции. Я почти не отвечаю на поцелуй, и его это злит. Парень укладывает мне на затылок ладонь и надавливает на зубы языком. Я закрываю глаза и представляю, что меня целует Ванечка. Я почти чувствую его запах: что-то горьковато-терпкое. А еще в его аромате есть что-то пороховое, так пахнут пистолеты. У меня рот наполняется слюной, встают соски под топиком, больно трутся о ткань.
Он рывком задирает мой топ почти до шеи и втягивает в рот сосок, посасывает его и покусывает. Я отклоняюсь назад, выгибаю спинку, скребу ногтями гладкий фаянс раковины, край которой впивается в копчик.
— Странная у тебя татушка, — его голос вырывает меня из приятной иллюзии. — Что значит?
«Кассиопея», — звучит Ванин голос внутри моей головы. — Неважно, — убираю его руку от себя и накрываю небольшой участок кожи под грудью, там, где сердце, ладонью, пытаясь защитить то, что не принадлежит никому, только мне.
