– Рита разберется, да? Это же делает жена – разбирается с букетами, отвлекает сиськами внимание, не так улыбается и не там стоит. Ты куда?
Аластор уже отрыл дверь.
– Искать вдохновение!
– В чьих трусиках? – это вопрос достался уже закрытой двери.
Рита подняла букет и все-таки поставила его в вазу. Да, Рита разберется со всем, как и всегда. Она вытерла глаза и вышла в коридор. Где-то совсем рядом расшатанный стул скрипел под тяжестью двух сплетенных тел. Она не стала выяснять, чьи это тела. Она и так всегда знала, что две ассистентки на одной сцене – это не к добру. Но женился он на ней. Выбрал ее! Все остальное не имело значения.
Во всяком случае, так хотелось думать.
Раньше. Десять дней до смерти.
«Номер, который заставил бы Гудини побледнеть! Прощальный трюк фокусника-самоубийцы!» – так это назвали журналисты. Назвали так, как велел назвать владелец кошелька, из которого оплачивались и статьи в новостях, и шумиха в сети.
– И как ты намерен не умереть в номере самоубийцы? – Рита показала Аластору заголовок в газете.
– А я не намерен не умирать! – Аластор качнул макет гроба, который стоял на его столе. – Я намерен умереть. Вот в таком же гробу, только большом. Я сгорю в нем заживо! Люди давно мечтают увидеть на самом деле смертельный номер. Я даже склеп себе прикупил! В нем ты меня и похоронишь.
Он подождал реакции жены. Не дождался и продолжил:
– В таком вот гробу я зажарюсь живьем прямо во время представления. И вот тогда этот трюк никому будет не переплюнуть. Никто больше не отважится умереть на сцене ради своей славы! И только ты будешь знать, как именно я намерен умереть. Я даже Чантаре ничего не рассказал, она будет знать только свою роль, и ничего больше.
Гроб отличался от своего макета только размером – он был достаточно большой, что бы внутри поместился человек. Прочный, стальной и способный отлично пропускать жар. Пока он еще стоял пустой, и четыре скучающих троса болтались по углам. Когда они натянутся, стальной гроб повиснет в воздухе, и никто не сможет выбраться из него.
Аластор не торопился. Публика должна ощутить напряжение, прочувствовать все, что происходит прямо у нее на глазах. Гроб на огнеупорном помосте. Огнеметы, включить которые готов парень в черном костюме, похожий на гробовщика. Две помощницы – им полагалось отвлекать и улыбаться, как обычно. Вот только сегодня улыбка Риты походила на пластиковую гримасу манекена, а рука дрожала.
В этом номере не было веселья и ярких огней, только ожидание беды, тяжелое, душное, как толстое одеяло в жару. Сиял лишь Аластор. Сиял буквально, костюмом из блестящей синтетической ткани. Ее волны струились по телу, переливались, отражали свет и слепили глаза.
Он поднял руки и зал умолк.
– Сегодня! – начал он. – Сегодня вы увидите то, что уже назвали номером самоубийцы. Я не буду произносить речей. Я не буду делать шоу! Просто лягу в гроб, из которого нет выхода, и дам себя поджечь. Мне говорят, что это равносильно смерти. Может быть, так и есть! Но вы всегда этого ждали, верно? А потому я снимаю всякую ответственность с любого на этой сцене. Все, что я делаю – мой выбор и мое решение. Не вините никого!
Аластор уселся в гроб. Сложил руки на груди, и медленно лег. Крышка стального гроба закрылась. Рита защелкнула замок.
– Как видите, ящик надежно заперт! – объявила Чантара. – Его нельзя открыть изнутри! Поднимите гроб! – приказала она, и тросы натянулись. Гроб поднялся, и покачнулся в метре от земли.
