Меня поставили в подмастерье на слесарные работы. Эта сфера была мне совершенно незнакома, да и неинтересна, но я был рад любому занятию, только бы не сидеть без дела и как-то постепенно даже стал к ней привыкать. Только мой мозг оставался без нагрузки и чувствовал себя как на курорте, но все должно быть в меру и уже через пару недель я захандрил, пуская в свою голову грустные мысли.
Мое отстраненное поведение воспринималось некоторыми, как проявление неуважения к столь важным персонам и как следствие – стычки и конфликты не обходили меня стороной. Несколько раз меня отправляли в медпункт, но физически меня не сломить, да даже если бы со мной и случилось что-то серьезное, рассчитывать на качественную медицинскую помощь, не приходилось. В квалификации врача, которого еще ни разу не видел в трезвом виде, я очень сомневался, поэтому напрочь проигнорировал протянутое мне сомнительное обезболивающее.
- Тебя Седой видеть хочет, - услышал голос нашего старшего, как только зашел в комнату.
- Говорил я тебе, Серый, рожу то свою попроще делать надо, ты с его правой рукой давиче конфликтовал, вот теперь ответ держать придется, - он говорил это не с насмешкой, а скорее даже с сочувствием.
Седой числился в колонии местным авторитетом и, собственно, вся власть и была у него в руках, поэтому встреча с ним не сулила мне ничего хорошего, но и была неизбежной. Он жил в отдельно выделенной ему постройке. Двое его прислужников завели меня к нему, и я сразу же наткнулся на его пристальный изучающий взгляд.
Холодок пронесся по моему позвоночнику. Пронизывающая сталь сковывала намертво. На меня в упор смотрели такие же холодные глаза как у меня. Передо мной сидел мой отец.
21. Глава 21
Я также изучающее рассматривал мужчину, сидящего передо мной, как и он меня. Отец практически не изменился, только наличие серебристых прядей в волосах выдавало его возраст, видимо из-за этого он и носил кличку Седой. Его надменность и холодность периодически сменялась на теплоту во взгляде и, учитывая обстановку, в которой мы находились, я делал вывод о том, что он узнал меня.
- Ну, привет … сын, - подтвердил он мою догадку.
- Здравствуй, - назвать его отцом, язык не поворачивался.
Проштудировав свои эмоции, никаких родственных чувств я в себе не обнаружил. Он ушел от нас более двадцати лет назад и ни разу не поинтересовался о том, как его семья без него. И если к маме он остыл и не считал ее своей семьей, то ребенка вычеркнуть из своей родословной нельзя и теперь я считал, что даже называть меня сыном он не имеет право.
- Как мать? – поинтересовался он, видимо, чисто из вежливости.
- Хорошо, - тоже, чисто из вежливости, коротко бросил я.
- Присаживайся. В ногах правды нет, - совершенно неуместная обида на отца стала медленно нарастать во мне, перекрывая доступ к адекватности моим мыслям.
- Я постою, - огрызнулся, на что он ухмыльнулся, но не настаивал больше.
- Ты, наверное, думаешь, что я забыл про тебя …
- А разве нет? – мне хотелось прикусить себя за язык, несдержанностью я выдавал свои эмоции, хотя хотел показать только безразличие, и отец понял это, одобрительно улыбнувшись.
- Моя жизнь до определенного момента казалась мне слишком тривиальной и однообразной, - начал он свое повествование.
- Дом, семья, работа. Не буду скрывать, мне попросту стало скучно … - а здесь тебе пиз…ц как весело, все мое нутро мысленно негодовало, но я не перебивал.
