– Мы с Ахатом решили сегодня встретиться у него дома, Гузечка, – услышала я за спиной голос Халиды.
И всё-таки в этой встрече она была несколько холодна. И если не считать её крепких объятий, можно было бы подумать, что она считает нашу трогательную сцену встречи с братом Ахатом слишком преувеличенной. Я мельком глянула на Халиду, было в ней что-то тревожное, глубоко расколотое, скрытое за звонкими интонациями и натужной улыбкой. А мы с Ахатом плакали и обнимались, отрывались друг от друга и снова обнимались. А потом почти бегом все вместе пошли к подъезду высоченного дома. И уже очень скоро поднимались на лифте. И знаете, в этот момент я напрочь забыла о сыне.
Мы вошли в просторную улучшенную квартиру, довольно дорого, хотя и безвкусно обставленную мебелью. Потолки были немыслимо высокими, стены покрыты дорогими обоями, однако всё это жилище было наглухо забито какими-то коробками, мешками, пакетами, что сразу дало мне понять об отсутствии хозяйки в этом доме. Но вопросов об этом у меня не возникало, потому что сознание было притуплено эмоциями встречи. Ахат деловито, прошёл вперёд меня и галантно снял с меня пуховик сына, который я так и не снимала все эти дни.
– Это моя квартира, Гузель, – как бы между прочим сказал он, -есть ещё одна, но та стала моей мастерской.
Я почувствовала, некое плохо прикрытое хвастовство, но подумала, что ему сейчас важно себя показать. А наличие хорошего жилья – это всегда статус. Хотя мне всегда на это было совершенно наплевать, особенно сейчас. Но бывают же люди, помешанные на мнении о себе, желающие демонстрировать свои богатства и достижения всем, и я отнесла его слова именно к этому и почти не придала значения столь неуместному явлению. Халида, молча поджав тонкие губы, самостоятельно сняла своё пальто и туфли, а потом оставалась стоять на месте, пока мы с братом не прошли в просторную кухню. Ахат по-хозяйски расставил на столе кое-какие сладости и поставил чайник. Он смотрел только на меня, будто совершенно не видел Халиду. Я села за стол, так как другого места для приземления не видела. Халида села рядом. Он расхаживал по кухне с сигаретой в зубах и соображал, что ещё поставить на стол. Он был маленького роста, точно такого же как я, только сгорбленный почти пополам и очень худой. На нём была модная приталенная футболка, брюки с железной цепочкой, от которой пахло девяностыми и массивный ремень. На руках болталась чёрная фенечка, а на шее маленький мусульманский амулет. Он почти демонстративно собрал курчавые волосы в резинку, ловко уложив их в сложенный хвост и мельком взглянул на меня. Большие, почти навыкате темно-карие глаза, длинный рот с узкими губами и большой крылатый нос с высокой горбинкой. Я ещё раз подумала, что он индус, ни как иначе, и перевела взгляд на молча открывшую пачку тонких сигарет сестру. По сравнению с нами она была высокой и крупной, но совсем не толстой. Изящные руки с маникюром были белыми в отличие от нас с Ахатом, но нос и подбородок были очень схожи с братом. Густые, красивые, длинные волосы послушно лежали на плечах, хотя довольно сильно подчёркивали её возраст. Я всегда консервативно считала, что женщина после тридцати не должна носить волосы распущенными, так как какими бы красивыми они не были, из -под них на людей всегда смотрело стареющее лицо. Отёкшее и одутловатое оно имело нездоровый вид, и сильное глубокое напряжение не спадало даже тогда, когда она выдохнула первый затяг сигареты. Часто она вытаскивала баллончик сальбутомола и впрыскивала ингалятором глубоко в глотку. То же самое делал и Ахат. Я поняла, что они астматики.
