Я только и вздохнул. Отец собирается высыпать мне кирпичей на голову за первое сентября, что, впрочем, закономерно…
***
Поднялся к себе и упал в пиджаке на кровать. Лежал, смотрел в потолок, особенно ни о чем не думая. Хотя вру — думая, конечно… Обо всякой фигне.
Завтра так неохота тащиться в школу. Опять эти все напряги, дурацкие наказания за проступки — хотя учителя полагают, что их идеи очень даже весёлые.
Первый урок — сразу алгеброй в лоб, причём сдвоенной. Шевелить извилинами абсолютно лень, а Алла, которая является не только нашим классным руководителем, но ещё и математичкой, очень любит пытать нас уравнениями, пока мы всем классом не посинеем.
Где валялся мой рюкзак — я даже и не помнил. Тетрадки и ручки на столе лежали — Наташа позаботилась об этом, пока я пропадал в спортивном лагере весь август. Что ж, за это я её мысленно благодарю! Хоть что-то не искать завтра с утра, потому что — не собираться же с вечера в школу?
Опять эти уроки, одноклассники, Рыжая улыбается своими мягкими пухлыми губами, которые так и тянет подхватить зубами и прикусить.
Да бли-и-н…
Закатил глаза и сам себе цыкнул языком.
— Рыжая! — сказал я вслух, адресуя слова навесному потолку над моей лохматой головой. — Ну я вот лежу, думаю об учёбе. Это и так очень противные мысли. Меня и без того ждут изощрённые пытки и лишения. Ты какого хрена лезешь в них? Ещё больше всё испортила…
Ответа, конечно, не последовало.
Сам себе усмехнулся.
Я схожу с ума? Разговариваю уже сам с собой. А точнее — с Рыжей.
Если бы она только знала, что давно не выходит из моей головы…
Резко сел на кровати. От этой мысли обдало холодом.
Заучка не должна знать, что я думаю о ней. Ни под каким предлогом. Она не должна узнать, что я…
Что я не могу о ней не думать.
Я сам не знаю, когда я вдруг стал видеть её в своих снах.
Когда она пришла в наш класс год назад, кроме презрения у меня ничего не вызвала. Не было такого, как в дешёвом кино — она такая вошла, аки царица, грудь вперёд, волосы назад. А парни все как рот открыли, а я — так вообще в обморок упал от красоты!
Не обратил даже на неё внимания. Смешная, тоненькая, рыжая, конопатая, да ещё и заучка — кроме моего взгляда, полного презрения, ничего она не удостоилась.
А когда стала постоянно вылезать везде — лучшие отметки, активистка, любимица учителей — так совсем бесить начала. Тогда и началась наша война. Я считал своим долгом дёрнуть её, поднять на смех перед одноклассниками… Но чем больше обращал на неё внимание, тем больше понимал, что сам влип…
Её тело стало казаться мне не таким уж нескладным, глаза — глубокими, умными и красивыми, я даже заметил, что голубой зрачок окантовывает зелёная радужка, отчего иногда они казались голубыми, а иногда — зелёными. Когда Катя злится — они зеленеют. Обожаю, когда она злится и орёт на меня, — глаза так и полыхают огнём, а в эти моменты она обращает внимание только на меня.
А этим первым сентября я заметил, что она изменилась. Повзрослела. Она выглядела теперь ещё более нежной, женственной. Пока я был вдали от Кати, у меня почти получилось о ней не думать, я даже подружку себе завёл на время смены в лагере, но стоило смене закончиться, как я без сожаления оставил подружку. Я думал, что эта блажь прошла — ну не могла же Романова мне в самом деле нравиться?
Но, когда я вошёл на территорию гимназии и увидел её, понял, что мне только показалось…
