Девочки против бога - страница 13

Посмотрим… вот я сижу вместе с немой Å, последней буквой алфавита, который никто в этом кафе не может прочитать, кроме меня, невидимая буква за пределами клавиатуры, буква, выпавшая за край цивилизации, беззвучный звук, генетическое нарушение речи. Комбинации быстрого набора, ингредиенты зелья, призывают больше чем просто буквы, они возвращают черный цвет из подсознания, из-под земли, из преисподней. Мы сидим в этом кафе в Чайна-Тауне, Å и я, пока время вокруг нас ускоряется и ускоряется, новые посетители заходят и залпом проглатывают большие, американские чашки кофе, пользуясь бесконечным разнообразием ассортимента, типичным для американских кафе. За окном темнеет, светлеет, снова темнеет и снова светлеет, кафе закрывается, открывается, закрывается и вновь открывается. Только на экране ноутбука мерцает Å, растущая, словно придвигается все ближе, словно падает с небес, принося с собой апокалипсис, она – один из трех знаков конца света: Æ, Ø, Å.

Когда я наконец поднимаюсь со стула и выхожу из кафе, время уже настоящее, и место действия изменилось. Компьютер уже не новый, и кафе уже не в Чайна-Тауне, а в районе Грёнланн[25] в Осло, посетители держат в руках маленькие чашечки для эспрессо и стаканы. Экран ноутбука почернел, и мы с Å полностью слились. Я, та самая, которая годами пыталась заново создать себя и свою идентичность в искусстве, которая пыталась стереть свое происхождение, эмигрировать из собственной истории, снова наколдовала себя из руин горячих клавиш.

Теперь я устала, устала представлять саму себя. Я так устала начинать все предложения с «Я…». На самом деле я вообще устала что-либо представлять, быть в одиночестве и конкурировать одной против всех. Кажется, что все путешествия и все искусство не имели никакого значения, ведь я взяла с собой идею, что я в любом случае грешница из Сёрланна, хотя я больше и не думаю о боге или христианах. Я пошла дальше, чем все они, вместе взятые. Грех остался во мне, так как все вокруг – моя вина и моя ответственность, так как я обречена на одиночество, запертая в ловушке субъективности. Я так устала гоняться за ней, за этой субъективностью, искать то, что принадлежит только мне и не имеет контекста, окружения, фона. Это так одиноко. Это так ограниченно. Это так тяжело. Субъект отражается в негативах, субъект такой одинокий, такой беззащитный, такой напуганный, такой умирающий, такой виновный. Я иду к музею Мунка, на открытие выставки, куда меня пригласили, и при этом думаю, что хочу изменить некоторые из этих негативов в себе на что-то еще, то, что разделяют. Я хочу принять участие в хаосе общей энергии. Я хочу быть в группе.

Слово «band» – группа – очень похоже на слово «bånd» – связь. Ты не задумывалась об этом? Группа – это связь между людьми. Группа может возникнуть внезапно, когда вы разговариваете и вдруг произносите одно и то же или упоминаете одни и те же источники. Вы взаимодействуете в разговоре, вы создаете ритм. Это начало. Мы можем погрузиться в этот ритм, ритм живее нас. Наше сердце перестанет биться в конце концов, но пульс сердечных ритмов сможет продолжать символизировать время, дыхание, жизнь даже после того, как мы уйдем. Это так просто. Все, что мы можем сделать, чтобы почувствовать себя живыми, это прыгнуть в ритм, принять в нем участие. Кто-то мог бы назвать это танцем, но ритм не всегда бывает равномерным, ритм более изменчив, и мы теряем контроль и следуем за ним, вот же он – тень, которую отбрасываем мы сами вместе с вечностью, тень, что продолжает распространяться дальше.