Каково же было его удивление, когда через три дня эта особа появилась в их доме со своей мамой. «Ну, да, – успокаивал он себя, – их мамы же подруги. Ничего в их приходе необычного нет».
Однако нахождение Агаты в их жилище раздражало его. Или волновало! Он невольно сравнивал благоухающую на пике расцвета молодую девушку с незаметно, но неуклонно увядающей женщиной, с недоумением отмечая, что внешнее сравнение не в пользу Сони.
Ревностный взгляд мужчины, пробившись, словно росток в пустыне, неожиданным образом обнаружил в себе способность давать оценку женской красоте. Его глазам внезапно открылось, что мать сошла с пьедестала, попрощавшись с весной и перейдя в лето; причём во вторую его половину – зрелую, за которой маячит осень. Уверенность, что мама ещё очень молода, таяла по мере сравнения. Возраст её перевалил за сорок пять, о котором в народе шутят «Сорок пять – баба ягодка опять». Фигура, прежде напоминавшая статуэтку, утратила нежные очертания, осанку подбила усталость; на лице появились морщинки, причёска не самая модная… Да и располнела как-то незаметно… Ягодка ли? не ему судить, однако сравнение не в её пользу. Рядом с ней Агата выглядела свежим, грациозным цветком. А мать… Обабилась в повседневных заботах. Вынеся суровый вердикт, он устыдился собственных мыслей.
«В двадцать семь моя мама была красивее», – сердясь на себя за нечестную параллель и вместе с тем одёргивая в себе глупую ревность, Алёша, извинившись, ушёл в свою комнату, не подозревая, что дальнейшие события резко изменят их жизнь – его, Сони и отца.
Агата влетела к нему спустя десять минут. Притворно рассмеявшись, она вальяжно, словно порхающая бабочка, примостилась на краешке стула, отчего подол лёгкого платья взлетев, обнажил коленки, и нарочито развязным тоном, что никак не вязалось со скромным обаянием, которым девушка прежде очаровывала, спросила:
– Убежал? Меня испугался? Я не кусаюсь.
Алексей Сергеевич, поймав дерзкий взгляд Риты вздрогнул, и невольно сопоставил немую сценку с законсервированным в его сознании выпадом Агаты… Обе девушки вели себя развязно. Однако! Однако, окружающие не сомневались ни в благопристойности, ни тем более в их воспитании… И ему до этих неоднозначных взглядов не приходилось. В чём же дело? Он погружался в продолжительные раздумья о человеческой сущности. Почему лежащее на поверхности благо оборачивается в свою противоположность. Вдруг. Ни с того ни с сего. Не он ли виновен в такой трансформации… Да и как прояснить? Как понять, что на уме у юной особы…
– Никого я не боюсь, – буркнул Алёша. То ли от злости, то ли спровоцированный поведением Агаты, он сердито посмотрел девушке в глаза. И дальше произошло то, чего не могло произойти при других обстоятельствах.
Помимо его воли, невзирая на внутренний протест и одновременно затаённое, скрытое удивление самим собой, словно смотрит на себя со стороны, протянул руку и положил раскрытую ладонь на ж-е-н-с-к-о-е оголённое колено. Не прикоснись в этот миг к бархатистой коже, он, наверно, потерял бы сознание. Желание оказалось сильнее воли.
И всё же… В дальнейшем, анализируя это действие, он не смог объяснить причину своего порыва. Или дерзости. Именно дерзостью он назвал этот шаг. Не хамством, не зовом плоти… Спровоцировала ли девушка своим поведением? Почему не остановил себя? Что хотел доказать или показать? Он часто задавал себе этот вопрос после. И не находил вразумительного ответа.
