Да, тут я немного оплошала. Но исправилась сейчас, отправив сообщение Руперту.
— Сейчас узнаем, говорила она или нет, — продолжала я, — и если говорила, то с кем. Забрали отсюда все, что может иметь отношение к делу, так что лаборатория уже работает. Допустим, что Таллия действительно говорила с любовником, — я указала рукой на дверь ее кабинета, — вон там, потом вышла. Сюда, — и моя рука переместилась в направлении залитого кровью кресла. — Тут он ее и убил. Задушил. Спереди, экспертам это видно, — немного небрежно пояснила я. — Она не сопротивлялась. Вопрос: почему? На него ответит экспертиза.
— А вы что хотите найти? — недоверчиво поинтересовался Брент. Он меня, как ни странно, слушался, никуда не лез и трогать ничего не порывался. — Отсюда вынесли все, что можно было физически унести.
Да, не тронули только само место… не убийства, такие заявления было делать, наверное, рановато, но расчленения. Именно к нему я и подошла.
— Не наследите, Брент, — предупредила я. — Таллия сидела в этом кресле. Если ректор душил ее, когда она сидела, то ему пришлось встать на колени. Не самая удобная поза, но достоверно мы пока это не выяснили. А вот потом он подумал и стал резать ее на куски…
Что было первым: руки или сердце?
— Руки, — подумав, сказала я. — Сначала он ампутировал руки. Крови слишком много, а он думал примерно час-полтора. Это сказал мой заместитель, а он свое дело знает, как и эксперт, которая была здесь на месте. Прошел час, кровь уже начала сворачиваться, но — смотрите, — я жестом обвела на полу пятна, — крови все еще много, и он произвел ампутацию очень быстро, как профессиональный хирург. Что справа, что слева — пятна практически идентичны.
— Зачем он отрезал ей руки? — спросил Брент.
— Спросите лучше, куда он их дел, — буркнула я. — Их пока не нашли. Скорее всего, он поместил их в пакет, потому что, видите, здесь нет следов, которые могли бы остаться, если бы он нес их куда-то… Отрезал руки, убрал в пакет. Да, тут вы правы, зачем?
— А сердце? — ухмыльнулся Брент. — Он тащил его на площадь Римео.
Вот как, значит, сводки ему все-таки переслали. Я поморщилась, попытавшись себя убедить, что злюсь напрасно: никто не сливает Бренту информацию, наверняка это был приказ королевы, все абсолютно законно. И правильно.
— Он выдал легенду, что так принято у моряков. А отец и дед погибшей были именно моряками…
Когда Таллию лишили сердца, она сидела. Потеки крови расположились по обеим сторонам от ее тела, и слева пятно было больше. Ожидаемо. Сердце было в пакете, это мы знали. Никаких капель, только смазанные следы, если только…
Я помахала рукой, подразумевая, что Бренту надо отойти в сторону. Ректор, вменяем он был или нет, двигался очень расчетливо, но, конечно, несколько раз в пятна крови успел наступить. Сейчас я хотела проверить, не заступил ли он случайно капли, которые могли слететь с сердца или отрезанных рук.
Мне не хотелось оставлять Брента одного, но я сходила за чемоданом, поставила его в дверном проеме, вытащила небольшой фонарик. Мы называем его «биоскоп», хотя его полное название звучит как «магический предварительный распознаватель биологических веществ» и куча разного, с помощью чего он это делает. Если коротко, то эта штука нужна именно для того, чтобы понять, какие следы оставлены: например, смесь крови и мочи, слюны и спермы, обычного масла и животного жира. Конечно, что точно это за вещество, с научной точки зрения, прибор не определяет, требуется тщательная экспертиза, но можно быстро узнать, сколько всего понамешано.
