Впрочем, я была сосредоточена только на том, чтобы не зацепиться за ковры каблуком и не поскользнуться, соответственно, на отшлифованном мраморе. Поэтому выкинула все посторонние мысли только тогда, когда перед нами распахнули двери одной из королевских приемных.
По протоколу мы должны были войти: комиссар первым, я — сразу за ним, встать, склониться в неглубоком поклоне, тоже строго регламентированном: чуть корпус вперед, голова слегка наклонена, потом выпрямиться и вытянуться перед ее величеством, смотря на нее, но в то же время — не ей в глаза. Но сегодня, как выяснилось, всем было плевать на придворный протокол. И уж меньше всего я могла ожидать, что ее величество чуть ли не бросится к нам бегом, как к любимым и давно не виденным родственникам.
Она была прекрасна. Не очень высокая, худенькая, даже хрупкая, с точеными, немного острыми чертами лица, роскошными темными волосами, собранными в простую прическу. Настоящая королева, истинная повелительница, хотя, думаю, если бы кто-то ее так назвал, ей вряд ли бы это понравилось. Королева — глава государства, а не украшение дворца, и ответственность она ощущала. Сейчас, как я понимала, особенно.
— Комиссар Артур, — выдохнула она, не дожидаясь, пока тот закончит традиционный поклон. Я тоже все смазала, хорошо, что никто этого не заметил. — Капитан Мэрианн. Мне жаль, что я была вынуждена оторвать вас от дел. Мне жаль, что репутация Академии под угрозой. — Она покачала головой, и в ее волосах блеснули почти незаметные крошечные бриллианты. — Я даже не знаю, как реагировать, что сказать иностранным послам. Что сказать прессе. Конференция через два часа.
В приемной была, кроме нас, тьма народу. Министры, адъютанты, секретари, королевские референты. И ее величество всех удивила, когда продолжила:
— Комиссар, капитан, и вы, Джон, — и королева изящно указала рукой на одну из дверей, ведущих в личные переговорные. — Прошу вас, мне нужно с вами кое-что обсудить.
Сидеть в присутствии королевы недопустимо. На редких фото, которые попадаются мне на глаза, исключение делается разве что для глав государств: президент Фанданской Конфедерации может сидеть, а вот премьер-министр — уже нет. Наш премьер тоже стоит, хотя он уже немолод, но протокол есть протокол.
Поэтому я не была готова к тому, что случится в личной переговорной королевы. Нас пропустили, предупредительно распахнув двери — не по нашу, конечно, с комиссаром честь, и даже не по честь Джона Дональда, — и мы оказались в небольшой холодной комнате, где шпарил кондиционер и ощущение стылости усиливалось благодаря голубым и синим цветам. Джон ловко отодвинул кресло ее величества, она села, секунду помедлила и предложила:
— Прошу, господа, садитесь. Разговор будет не самый простой...
Сперва я подумала, что ослышалась, поэтому хлопала глазами. Комиссар тоже недоумевал: у него опыт присутствия при дворе был обширнее, но и он не знал, как реагировать. А с другой стороны, кто может заставить королеву повторять просьбу дважды?
На помощь пришел умница Джон. Он легко постучал по спинке ближайшего ко мне кресла, и тогда я уже села со спокойной душой. Комиссару пришлось хуже: под его весом кресло протестующе скрипнуло, так что я начала опасаться, что моему шефу придется всю беседу просидеть мало того что не шевелясь, так еще и порядком напрягшись. Последним свое место занял Джон, и ее величество обвела нас всех уставшим, измотанным взглядом.
