– Почему?
– Не знаю, просто почувствовала, что что-то не так. Не захотела лгать, что готова провести с ним остаток жизни.
– Мне пора, на мой рейс объявили посадку. Ты отдыхать или по работе?
– На отдых, нужно сменить обстановку после всего этого.
– Понимаю. Я бы с радостью встретилась с тобой, как только мы обе вернемся в родные пенаты. И не думай ни о чём. Твоё решение не заслуживает гнева или наказания.
Мы с Ингой обменялись номерами телефонов и договорились встретиться по возвращении.
Из Загреба я рванула на побережье. Туда, где в полдень горячий воздух прилетает вместе с ветром, обжигая дыхание, а море покорно спит в бирюзовой колыбели с белым кружевом.
Воспоминания накидывались, точно голодные звери, заставляя содрогаться.
Тело оборачивалось в тугой ватный кокон. Это состояние длилось часами, разрушаясь только с приходом ночи. Я откликалась на её зов: надевала платье на тонких бретельках, то самое платье, которое есть у любой женщины, и в котором она неотразима, и спускалась на набережную.
Каждая женщина имеет право на платье. В начале шестидесятых мою бабушку вызвали к ректору. «Как Вам не стыдно? – сказал он, глядя на её оголенные плечи, – Вы нарушаете устав университета! Хотите, чтобы Вас отчислили?» Бабушка сшила это платье сама. Она смерила его презрительным взглядом. «Как Вам не стыдно? Мой отец погиб, защищая родину. Мама воспитывала меня одна. Каждый день я ходила по пять километров, чтобы добраться в школу. А Вы тут… о платье!» – сказала она и хлопнула дверью. Её не отчислили. Ректор больше никогда не вызывал Дину Горохову к себе. Она закончила университет с красным дипломом и отправилась работать в Москву.
Так она отстояла своё право на платье. И право быть собой. И это то прекрасное и естественное состояние, которое позволяло мне чувствовать себя живой под покровом ночи: я, темнота и платье.
Я следовала за голосами влюблённых, за их горячими телами, и поцелуями, разгорячёнными текилой. Страсть мимолетных свиданий. Музыка, аккомпанирующая рокоту моря. Я следовала за жизнью. И в эти ночи густой, как мед, теплый воздух смешивался с запахом цветов.
Жизнь – это поток, и если отдаться ему, безгранично довериться моменту, он приведет туда, куда нужно, где ты и должен быть в данный момент. Я встречала разных мужчин и женщин. Красивого серба с черной бородой, который хоть и флиртовал напропалую, но тосковал по своей возлюбленной. Он научил меня пить белое вино, заедая его тостами с клубничным джемом, и смотреть на звёзды, думая о будущем.
Молодого грека, банковского аналитика, который танцевал, как бог, и выглядел, как слегка повзрослевший подросток. Он водил меня на лучшие пляжные вечеринки, а утром варил густой кофе. Он поцеловал меня всего лишь раз, утром, на берегу моря.
– Да, baby, даже твои поцелуи всё ещё горькие. Тебе нужно зализать раны.
Не желая долго задерживаться на одном месте, неделю спустя я отправилась в боснийский Мостар. Дикий, животный голод гнал меня в полночь по каменным улочкам. Возле знаменитого старого моста – таверна. В ней было многолюдно, но официант любезно нашёл свободный столик на одного.
По таверне перемещались артисты-цыгане, в тёмном желтоватом свете поблескивало монисто на груди и крепких бёдрах танцовщицы. Завывала скрипка. Звериные шкуры на стенах таверны угрожающе скалились. Я заказала мясное рагу с овощами, салат из помидоров и груши в сиропе, и расслабленно откинулась на спинку стула.
