– Анна, я не смогу продвинуться по службе, пребывая здесь, а если эта земля не будет приносить доход, о карьере мне тоже можно забыть. Подумайте о высшей цели. Я должен принять новое назначение ради нашего общего блага. А Элиза должна остаться здесь и вести дела вместо меня. Иного пути нет.
Послышалась какое-то движение. Я знала, что спор еще не закончен, но вдруг мне в голову пришло, что я уже слишком долго подслушиваю разговор, не предназначенный для моих ушей, и неважно, что, помимо прочего, речь в нем шла и обо мне. Не хватало еще, чтобы Полли выскочила из столовой и застала меня на месте преступления.
Сердце мое переполняла радость пополам с грустью. Я не могла не радоваться тому, что отец поверил в меня с такой готовностью и что мне будут поручены столь важные обязанности. А грустила я оттого, что не обрела поддержки со стороны матери и прекрасно понимала: отец принял свое решение, поскольку у него не было выбора. Выбрал бы он меня, будь мы с Джорджем ровесниками?..
Поспешно встав, я разгладила складки на льняной юбке, бесшумно спустилась по ступенькам и отправилась на веранду дожидаться отца.
Ослепительный солнечный свет просачивался крупными каплями сквозь живой, колышущийся, кружевной покров, в который сплетались кроны вечнозеленых дубов – невероятно красивых деревьев, сильных и могучих.
Вдали я видела, как наши люди трудятся на полях риса и люцерны – склоняются над посевами, распрямляются, бредут дальше под палящим солнцем. А за ними искрился, играя в прятки с густой прибрежной травой-спартиной, Уаппу-Крик. Было время прилива.
Поворот головы на три четверти – и моему взору открылась повозка, громыхавшая колесами на подъездной дороге. Она приближалась к нашему дому, и на облучке я различила высокую гибкую фигуру нашего возницы, Квоша. Он опять приехал за нами. На сей раз нам предстоял визит на плантацию в окрестностях Джорджтауна, у берегов Уаккамо-Ривер.
Слабый ветерок остудил мои щеки, еще пылавшие после огорчительной перепалки с Полли и подслушанного разговора родителей. Из нас, четверых детей семьи Лукас, Полли больше всех нуждалась в твердой материнской руке и, к сожалению, была единственной, кто пока обходился без нее. Джордж и Томми, по крайней мере, учились в школе в Англии, а миссис Бодикотт, наша попечительница, была доброй и справедливой, но очень строгой.
Я еще раз глубоко вдохнула влажный соленый воздух и тут услышала шаги отца, который шел ко мне по веранде.
– А, ты здесь, Элиза.
– Как маменька? – поинтересовалась я, не отрывая глаз от простиравшегося передо мной пейзажа.
– Хорошо. С ней все будет в порядке. Я пообещал ей, что попрошу супругов Пинкни позаботиться о том, чтобы ваша светская жизнь продолжалась в мое отсутствие. Судя по всему, это беспокоит ее куда больше, чем мой отъезд как таковой.
– Вне всякого сомнения.
Маменька не упускала случая напомнить, что мне надлежит общаться с людьми моего возраста. Я же предпочитала тихую жизнь за городом, пусть даже порой мне здесь становилось одиноко.
– Сэр…
– Я заверил ее, что тоже думаю о твоем будущем. Сейчас ты слишком юна, Элиза, но через несколько лет, когда твой брат вернется из Англии, чтобы представлять мои деловые интересы здесь, на плантациях, тебе придется выйти замуж. И осталась всего пара лет, чтобы найти подходящего жениха.
Страх комом встал у меня в горле. Мне претила сама мысль о том, что мое скорое замужество предрешено, и становилось дурно от того, что кто-то получит право прикасаться ко мне и требовать от меня определенных поступков. Да к тому же после свадьбы я, скорее всего, буду вынуждена отказаться от дальнейших штудий и уж точно от участия в делах отца.
