***
– В библиотеке, – ответил принц. – Читает что-то по-гречески и считает в тетради.
Во всём Канторка была папина дочка. Чуть угрюмая, с непроницаемым лицом, коренастая, по-крестьянски крепко сбитая, сметливая. Но и на этом ребёнке господина Крабата лежала чужая печать. Книжничество – увлечение безумного крёстного Канторки, покойного императора. Зачем жрице Ужовника греческие премудрости? Старую волшбу и одолевать бы по-старому. Но восемнадцатилетняя Канторка пропадала за книгами, даже приехав к отцу в Рабенмюле, где могла спокойно ходить по улицам, в кафе, в магазины – куда там ходят девушки.
Хотя Канторка и раньше по магазинам была не ходок. Князь попытался вспомнить хоть одно её увлечение до того, как Ужовник избрал её. В войну и после неё не было ничего другого, кроме охоты вместе с герцогом Саксонским, дедом по матери. Добивала ножом и свежевала подстреленных дедом зверей. Потом, в пятнадцать (джинсы, ботинки, смешные детские колечки на детских пальцах), убила человека, просто и быстро.
Надо было папе сказать. Папа бы всё сделал. А она предпочла убить. Натура человеческая и ничего ты с ней не поделаешь.
– Позови сюда.
– Я?! – Йоцо взметнул тонкие брови.
– Ты, мальчишка, в доме своего отца, а не в королевском дворце. Твоя сестра – не фрейлина твоей бабки. Так что ты. Сам.
Танас сам почувствовал, что сказал резковато, но Йоцо вдруг обмяк, взгляд стал по-детски застенчивым и виноватым.
– Пап, ну, ты чего… Сейчас позову.
Глаза у него были свои, крабатовские, светлые и чуть раскосые. И волосы – тёмные, но не чёрные, тоже крабатовские. Материнские чёрные глаза и волосы получила Канторка. Господину Крабату всегда нравились темноволосые женщины, высокие, тонкие – такой была и мать его младших детей. И та швея, что подарила ему Невенку… теперь – княжну Агнессу Крабат.
– Отец, ты звал?
Канторка встала в открытой двери, как всегда: ни туда, ни сюда. С детства такая привычка.
– Не стой на пороге, тебе же приглашения не нужно, – привычно пошутил господин Крабат. По местным поверьям, такое приглашение требовалось вампирам. Вот все удивились, когда узнали, как оно на самом деле. Канторка плюхнулась в то самое кресло, где только что сидел её брат, закинула ногу на ногу, принялась крутить носком ботинка в воздухе – не терпелось сбежать обратно в библиотеку, к греческому языку и тетрадкам с цифрами. Чужой человек не распознал бы, в каком она настроении, но князь понял, что дочь не раздражена. Наоборот, весела. Что-то радостное навысчитывала в своих тетрадках.
– Опять жениха нашёл? Ты бы знал, отец, какие они все кислые, герцогские сыночки.
– Нет. Думал-думал, чем тебя порадовать, и нашёл тебе загадку. Такую я, например, не разгадаю, – князь откинулся в кресле, снова вызвал на экран компьютера досье фон Мореншильд. – А разгадать надо. Дано: молодая женщина, двадцати семи неполных лет.
– Пока неоригинально.
– Немка из Финляндии.
– Ну.
– Обнаружена в Лужицких горах.
– Кем?
– Мной.
– Как?
– Плакала сидела.
– Отец, ты осторожнее. Ты однажды чуть так не женился.
Господин Крабат поморщился. Историю с нынешней австро-славяно-угорской имперарицей, тётей Канторки, он вспоминать не любил.
– Полный иммунитет к вампирским чарам.
– «Волчица», то есть. Эта, как их… Вилктачка. Возле Балтийского моря когда-то их было полно.
– Хорошая версия. Чары Ужовника тоже не действуют.
– Вообще?!
– Не знаю. Ведь пока что пробовали без тебя и амулетов.
