Она при любой возможности стала отказываться от совместных походов в горы, ссылаясь на свою занятость. Избегала встреч в кафе за чашечкой кофе. Но, как оказалось, от Стивена не так-то просто было отделаться. Во-первых, он знал, где она живет, во-вторых, был в курсе того, что она является родственницей одного из дипломатов британского посольства, в-третьих, был наслышан о том, что она подрабатывает уроками английского языка для иностранцев. Он проявил завидную настойчивость, расспрашивая, кого именно она учит. А еще он постоянно расспрашивал об Уолтере и о сотрудниках Британской школы археологии. Особенно его интересовала личность самого директора, Джона Пенделбери. Он также проявлял повышенный интерес к его раскопкам. Куда он собирается в очередную экспедицию, где будет организован лагерь и прочее.
– Мне ничего не известно о его планах! – не выдержала однажды Пенни. Да, лето сложилось совсем не так, как она мечтала. Стивен определенно надоел ей своими бесконечными расспросами, очень смахивающими на допрос. – Зачем тебе все это надо? Ты что, досье на них всех собираешь? Шпионишь за ними, да?
Но Стивен лишь беззаботно рассмеялся в ответ, что отнюдь не убедило Пенни. У нее даже возникла мысль поделиться своими подозрениями с Уолтером, но после ее побега из дома сестры контакты с зятем прекратились, и она всячески избегала встреч с ним. Ей все еще было неловко за то, что она поступила так по-детски необдуманно, удрав из дома в ту ночь накануне отъезда.
По мере того как летняя жара в Афинах усиливалась, ее настроение, напротив, падало, грозя достигнуть опасного минимума. Однажды во время сиесты Пенни отдыхала у себя в спальне, когда услышала звонок внизу. Наверное, Стивен, подумала она с некоторым раздражением. Опять все уши прожужжит своими разговорами о политике. Мисс Макдейд ушла куда-то по делам, и Пенни пришлось самой спускаться вниз и открывать входную дверь.
– Слушаю вас! – несколько удивилась она, когда, распахнув настежь дверь, увидела на пороге мужчину, лицо которого скрывала большая шляпа. И тут же подпрыгнула от радости. – Ой, папа! Это ты! – Обхватив отца за шею, Пенни упала ему на грудь, забыв о всякой английской сдержанности. Какое счастье – увидеть перед собой родное лицо!
Отец тоже крепко обнял ее.
– Пенелопа! Наконец-то я вижу тебя! Что ж, как говорится, если гора не идет к Магомету… С тобой все в порядке, детка? Ты здорова?
Неожиданно она расплакалась, и отец принялся ласково утешать ее.
– Ну же, девочка! Вытри свои слезки! И потом, что это у тебя за вид? – Он глянул на ее голые ноги в шортах. – Ступай надень что-нибудь приличное! Я приглашаю тебя в город на обед.
Они вошли под высокие прохладные своды вестибюля в гранд-отеле «Бретань» на площади Конституции. Пенни облачилась в свое нарядное шелковое платье, в тон платью – соломенная шляпка и босоножки с кожаными ремешками. Пожалуй, впервые за последние несколько месяцев она позволила себе выйти в город в таком парадном облачении. И обед был под стать ее туалету, такой же строго формальный, словно это не Афины, а Лондон в разгар светского сезона.
Как рассказал отец, он приехал в Грецию, совершая непродолжительный морской круиз.
– А теперь, дочка, расскажи мне толком, что у вас тут случилось. От твоей сестры я так и не смог добиться внятных объяснений.
Пенни начала рассказывать, но вдруг слова полились из нее рекой. Она рассказала все как было, без утайки: об Эвадне, о том, как стала посещать занятия в Британской школе археологии, о том, как ей понравилось в Афинах, и о тех мучительных месяцах, когда она вдруг оказалась в этом городе совсем одна.
