Девушка с медицинским - страница 24

Опомнившись, я достала телефон, чтобы отзвониться руководителю. Он взял трубку до того, как я успела сбросить набор его номера.

– Ну, что тебе сказали, Соня? – с нетерпением спросил Валентин Иванович.

– Дали время подумать и предложили перейти в другую аптеку, – устало ответила я.

– А-а-а… Ну ладно. Ты домой иди теперь. Аня уберёт деньги из твоей кассы в сейф и заполнит журналы.

– Хорошо. Спасибо.

Свобода представлялась мне такой близкой… Вот-вот я поймаю её за хвост, и всё это закончится – я очнусь от плохого сна. Но ничего не проходило. Теперь я близка к выходу, но словно подвешена на невидимых мне нитках.

Я так устала… Честно, у меня больше нет сил, чтобы бороться…

Сидя на полу за закрытой дверью своей квартиры, я плакала от горечи, которую испытывала. Не таким я представляла состоявшийся разговор. Это было некрасиво: и то, что моё заявление потеряли и так и не нашли, и то, как разговаривала со мной директор.

Я переехала сюда в сентябре, когда мама повысила цену на сдачу квартиры. Квартиросъемщики не согласились тогда платить столько, сколько установила мама. У них не оставалось другого выхода, кроме как съехать, о чём они скоро пожалели. Мы очень сильно разругались с моим младшим братом, который начал водиться с одной компанией. Смерть отца и на нём отразилась очень сильно. Максим переживал её по-своему. Но никому легче от этого не было. Мы с мамой, в свою очередь, очень переживали за него.

У меня не выходил из головы разговор с директрисой. Какой бы ни была между нами разница в статусе, она должна была по-человечески понять меня. У меня не выходит так, как у Эллины. И не получается работать со всеми этими людьми, потому что я чувствую в их глазах презрение и насмешки.

Перестав жалеть себя, я встала и умылась – только в фильмах девушки могут красиво плакать. В реальной жизни это выглядит жутко и жалко. Особенно покрасневший нос и растёкшаяся тушь. Мыло попало в глаза и очень щипало.

Я поставила чайник. Пока он закипал, мне пришла в голову идея, как немного поднять себе настроение. Время было ещё рабочее, особенно в модных парикмахерских, которых вокруг было, как аптек.

Я выключила чайник, переоделась и пошла в парикмахерскую. Идея распрощаться с длинными волосами пришла в голову неожиданно, но мне не хотелось больше оставаться прежней. Мне хочется стать лучше и измениться… и, похоже, первой претерпит изменения моя голова.

Я поднялась по ступеням и вошла, молясь, чтобы людей в это время было немного. Женщина средних лет указала мне кресло, в которое я могу сесть. Пристроив шубу на вешалку, я медленно подошла к нему. В последний раз посмотрела в зеркало на себя с длинными волосами, над которыми последнее время издевалась, как могла: то окрашивала, то мелировала.

– Как будем стричься? – спросила мастер, осматривая мои кудри.

– Хочу совсем коротко… – и очень тихо добавила: – Под мальчика.

Парикмахер улыбнулась мне и принялась за работу. С каждым движением ножниц я ощущала, как моя голова становится легче и легче. Когда работа была закончена, то я увидела себя с каре.

– Я не стала совсем коротко стричь, потому что в этом случае вы бы не смогли уложить волосы, – объяснила мне парикмахер, почему выбрала именно эту стрижку. – Они ведь у вас не прямые, будут завиваться, как у барашка.

Я смущённо улыбнулась и поблагодарила парикмахера за работу. Таким образом я распрощалась со всем плохим, что произошло…