Не знаю, сколько прошло времени, но глаза у меня болели, а за окном начало смеркаться. Я поглядела на гору исписанных бумажек: сплошные схемы и корявые орнаменты из звездочек и букв. Ну вот, теперь я заправский детектив, как в триллере про маньяка, осталось только развесить заметки на стене и протянуть лучики из красных нитей от фото к фото. Впрочем, я не отметаю возможность, что когда-нибудь сделаю это, если есть хотя бы маленький шанс, что от этого будет прок.
Потерев глаза и размяв затекшую ногу, я встала и пошла на кухню отнести грязную чашку. Над верхушками домов алели лучи закатного солнца, делая все вокруг таинственным и волшебным. Мне вспомнилось описание из какой-то сказки: когда последний луч солнца коснется стены, ты увидишь замочную скважину. Я проводила глазами этот последний луч, но он терялся где-то за соседним домом.
Я открыла холодильник, скорее в качестве ритуала, нежели правда пытаясь в нем что-то найти. На нижней полке стояла начатая упаковка сидра «Стронгбоу». Никто не обидится, подумала я и достала банку. Она была ледяной и приятной на ощупь.
Я вышла к черному ходу с твоим айподом в руке. Жара спала, дышалось легко. Ночной ветер принес с пивоварни на окраине сладковатый хлебный запах, который недвусмысленно доказывал, что лагер – это углевод. Я прислушалась. Отовсюду доносились звуки: кто-то ужинал на улице, звенел бокалами паб, вдалеке проехал мотоцикл. Для меня лето всегда очень тревожное время: как будто кожа становится тоньше, и я чувствую мир вокруг намного острее и ближе.
Удобно усевшись на крыльце, я вставила наушники в уши и открыла сидр. Сделав глоток, резкий и освежающий, я начала просматривать твои плейлисты в поисках нужного: «Время грустить».
Мне было уютно и немного грустно, как будто я вдруг физически ощутила, как стареют мои клетки, как я медленно, но неотвратимо двигаюсь к тому, чтобы исчезнуть, полностью раствориться, впитаться, прорасти, зацвести и опасть. Это чувство неотвратимости и неизбежности было пугающим и сладким одновременно. У меня вообще не бывает простых чувств. Мне кажется, я начала понимать, какое настроение охватывало тебя, когда ты сидела вот так в своем саду, глядя на сине-зелено-золотой отблеск заката над домами. Как будто ты все знала заранее и смирилась.
Я провожала глазами остывающее солнце, оставляющее позади тлеющий свет, когда почувствовала колебание воздуха у себя за спиной. Меня обдало холодом.
– Джен? – тихо позвала я в темноту.
Рядом со мной присел Стюарт с банкой сидра. Я выдернула наушники и шутливо ударила его по плечу.
– Между прочим, уже третий раз ты вот так подкрадываешься! Надеюсь, ты знаешь, как оказать первую помощь при инфаркте.
– Извини, я поздоровался, просто не заметил, что ты в наушниках, – виновато усмехнулся он. – Опять.
– Да ничего страшного.
Пару секунд мы просто смотрели в соседний сад, видневшийся между домами, и молчали.
– Смотрю, ты очень любишь музыку, – Стю отхлебнул сидра.
– Это айпод сестры. Пытаюсь заглянуть ей в душу.
– Можно посмотреть? – Он протянул руку, и я положила холодный кусок перламутра в его раскрытую ладонь. Застрекотало колесико айпода.
– Что скажешь? – осведомилась я через несколько секунд.
– Хороший вкус. Тут есть несколько редких записей The Red Room. О существовании этих песен только настоящие фанаты знают: там еще Крис поет. Он дико талантливый, не терпится его услышать завтра. Теперешний солист, Хью Вудвард, довольно посредственный музыкант. Таких миллионы, заметным его делает только внешность и харизма. Все девочки его обожают, – он бросил на меня косой взгляд.
