Хотя Брауни бесило, когда ей навязывали что угодно, от одежды до кавалеров. Поэтому сама мысль, что придётся рядиться в то, что признали хитом в новом сезоне – вызывала отвращение вплоть до изжоги. Ей было неприятно думать, что, когда она обзаведётся деньгам и начнёт скупать любую дрянь, которая способна сделать её "своей" в среде богачей, моделей и голливудских звёзд, модные дома станут наживаться на ней.
И даже если ей не подходят, например, фиолетово-жёлтые наряды с красной октановой – всё равно придётся надевать, если они войдут в моду! И если фасон новых платьев, штанов или пальто будет полнить – она их купит, сцепив зубы. И станет наносить макияж в модных оттенках, даже в том случае, если цвет её кожи, волос и глаз вообще с ними не будет сочетаться.
Но она знала, что такова жизнь: следуй правилам – или тебя будут презирать и не воспримут серьёзно.
– Да уж, тут только местные старички да нищие одеваются. Вот почему я цыган в коридоре увидела! – заговорила она сама с собой, откладывая лёгкие джинсовые штаны и несколько футболок. Ей всегда было непросто подобрать не только фасон, но и цвет. Ей шло коричневое, но она считала, что это цвет дерьма. Золотистый и оранжевый тоже вроде подходили – но она их ненавидела. Красный придавал яркости её коже, делал более чувственной и яркой, но зато зрительно прибавлял годков. Да и образ "женщины-вамп" Брауни не признавала. Платья и юбки не любила, так как в них было куда сложнее бить и убегать. Шорты вообще вызывали ощущение беззащитности, как топики и маечки.
Конечно, летом приходилось идти на уступки жаркому солнышку, которое было способно растопить даже её паранойю и нежелание разоблачаться на публике.
Брауни казалось, что тыкать в нос свою красоту каждому встречному-поперечному – это безвкусно и пошло. Кроме того, она была настолько уверена в себе, что носила лишь то, что было удобным.
Вздохнув, она добавила ещё новые кроссовки и лёгкие босоножки, а также набрала нижнего белья.
Брауни начало раздражать, что одна из продавщиц отошла от своих подруг, которые явно перемывали ей кости, бросая косые взгляды, и начала ходить за ней, будто Брауни вдруг превратилась в кого-то из пробегающих недавно цыган!
Остальные продавщицы, то ли принимая правила игры, то ли решая, что будут дружить против неё, тоже принялись преследовать её, следуя за ней повсюду.
Краем глаза Брауни заметила, что цыгане, которых она встретила, забежали в этот магазинчик. И пока её "пасли" недоверчивые продавщицы и два охранника, те успели удрать с кучей всего, наплевав на яростно запищавшую сигнализацию на выходе.
Когда её рассчитывали на кассе, то Брауни с удовлетворением почувствовала себя местным врагом народа не просто так, а за дело. Получалось, что она невольно подыграла местным воришкам.
Узнав же, что Брауни является дочерью Джеймса Пондса, которого все тут знали, и недавно приехала, три девушки и два парня устыдились. Брауни тут же сардонически посочувствовала, что их обокрали, а затем умчалась, помахивая внушительным пакетом.
"Ну вот, теперь у меня новые знакомые появились! Жаль, что я проклинать не умею, а то после моего визита их бы и одежда душила, и нижнее бельё приставало на людях… А потом все шмотки дождались бы ночи – и сбежали, взломав двери и окна", – ехидно подумала она, ощущая, как настроение снова скачет вверх.
У неё всегда было так: сначала в ад, а потом и в рай можно на короткий срок. Пока кто-то ещё не вмешается в идеальную гармонию между ней и вселенной.
