Ещё солнце не успело окрасить необъятную степь своими набирающими силу лучами, а Кунке уже бежала туда, где находились стреноженные лошади. Жел был среди них, но он не был стреножен, а весело бегал вокруг крупной, такой же белой, как он, кобылы. Кунке узнала её. Это была любимая лошадь царя, её отца. Жел скорее почувствовал, чем заметил девочку. Он резко остановился, остановилась и Кунке. Несколько минут они смотрели друг на друга.
– Ну что ты стоишь? Иди, не бойся. Это твой конь, это твой самый верный друг в будущем, – услышала Кунке настойчивый голос Милисы. И пошла, постепенно ускоряя шаг.
В ту же минуту раздалось возбуждённое ржание Жела, и он с радостью потрусил навстречу.
– Сэйла, где твоя госпожа? – строго спрашивал Спаргап, пришедший в шатёр Кунке, чтобы самому разбудить дочь. Он решил, что, пока Кунке не привыкнет к новым правилам её жизни, будет поднимать по утрам дочь сам.
– Я… я… я не знаю, – запинаясь от страха, ответила Сэйла дрожащим голосом. – Когда я проснулась, госпожи уже не было. – Сэйла заплакала.
Тут раздалось игривое ржание жеребёнка, которому вторил заливистый смех Кунке. Спаргап выскочил из шатра и поразился картине, которая предстала перед ним. Его дочь и сын его любимой кобылы шли рядышком, плечом к плечу. Кунке была довольно высокой для своего возраста девочкой, а Жел, наоборот, недобирал роста, характерного для годовалого жеребёнка. Спаргапу даже показалось, что они разговаривают друг с другом: иногда голова Жела поворачивалась в сторону девочки и раздавалось довольное фырканье, в ответ Кунке ещё больше о чём-то говорила и радостно смеялась. Внезапно они остановились. Кунке запрыгала, и Жел тоже начал подскакивать на своих ещё невысоких стройных ногах. Спаргап был не просто удивлён, не просто изумлён – он был шокирован увиденным и услышанным. Никогда ещё он не встречал такого полного единения человека и лошади.
– Отец, – услышал Спаргапис счастливый крик дочери. – Это Жел, мой друг. С ним так интересно.
– Что значит «интересно»? – непонимающе спросил Спаргап. – Согласен, лошадь – животное, полезное для человека. И нам лошадь интересна с точки зрения использования её в хозяйстве, в кочёвке, в бою. Но сказать, что мне интересно общаться с моей кобылой, – Спаргап невольно улыбнулся, – было бы весьма странно. Понимаешь, доченька…
– Неужели ты никогда не разговаривал со своей лошадью? – перебила его Кунке. – Неужели она не рассказывала тебе о своей жизни? – возмутилась она.
– Кунке, я не понимаю лошадиного языка, – широко и лукаво улыбнулся Спаргап, желая подыграть дочери. – Поэтому я не разговариваю с ней о жизни. – Он весело посмотрел на Кунке. Но в её глазах, влажных от показавшихся слёз, мелькнула тень сожаления.
– Отец, Жел такой же, как мы. Он живой, а значит, он слышит и видит, чувствует и переживает, – вдруг горячо и убеждённо стала быстро говорить Кунке. – Знаешь, как Жел обрадовался, когда увидел меня сегодня!
Стоящий рядом жеребёнок неожиданно зафыркал и активно закивал, давая понять, что всё это правда.
– Вот видишь? – удовлетворённо улыбаясь, спросила Кунке Спаргапа.
– Жеребёнок понимает не речь, а интонацию, с которой к нему обращаются, – наставительно ответил Спаргап. Он хотел было прекратить этот разговор, но вспомнил старого матёрого волка, который спас его, Арлана и Кулаке от молодых волков его стаи, вспомнил, как встретил этого волка, израненного и окровавленного, который полз к могиле его отца, чтобы умереть рядом с ним. Невольные слёзы навернулись на его глаза. – Может, это и правда, доченька, – мягко сказал Спаргап и быстро пошёл в сторону своего шатра.
