– Вив придумывает прозвища для большинства вещей – и людей, – которые ее раздражают. Боюсь, их немало.
Голова Грейс исчезла в предохранительном щитке, и терпеливо ожидающая Эви огляделась. Через открытый проем ей был виден мистер Рамасвами, стоящий за своим столом.
– Что-то слышно от мистера Даттона? – вслух задумалась Эви, вспоминая, как впервые увидела Эша Рамасвами.
– Ничего. Вот. Все готово. Эви?
Эви оглянулась на звук своего имени, чтобы увидеть, как Грейс с улыбкой наблюдает за ней.
– Пойдем?
– Вообще-то, я была бы не против оглядеться, раз уж спустилась, можно?
– Конечно. Вообще-то, официально правило номер двадцать два требует, чтобы мы не оставляли своего поста без присмотра, если только не уходим на перерыв. – Грейс подмигнула. – Но этого ты от меня не слышала.
Под звук шагов осторожно поднимавшейся по лестнице Грейс Эви тихонько зашла в Отдел науки и естествознания. Эш Рамасвами стоял в глубокой задумчивости, что Эви от души уважала. Больше всего она ненавидела, когда ее отвлекали посреди занятия.
На звук шагов Эш выпрямился и обернулся к ней.
– Надеюсь, я вас не побеспокоила.
Он не спешил с ответом, и Эви огляделась и опустила глаза на его стол. К ее удивлению, он смотрел не на книгу, а в микроскоп.
– Значит, вы вернулись, – наконец заговорил он, снова надевая свои маленькие очки в проволочной оправе. – Должно быть, вас непросто запугать.
Она продолжила так же неловко стоять перед ним.
– Да, мисс Стоун? Вам что-то нужно?
На его столе лежала россыпь стеклянных слайдов и большая деревянная коробка с подписанными узкими ящичками; поверх лежали увеличительные стекла, щипчики и несколько менее знакомых металлических инструментов.
– На что вы смотрите?
Он отошел в сторону и указал на стоявший между ними микроскоп.
– Хотите посмотреть?
Эви ни минуты своей жизни не потратила на размышления о невидимом. Ее взор всегда был прикован к земле, всегда был определен. Жизнь на ферме научила ее обращать внимание на то, что прямо перед глазами: на дождевые облака, что клубятся на горизонте, на репейник, застрявший на боку у животного, на точное время для жатвы пшеницы, до того, как рассыпались колоски. Последующие годы, проведенные в книгах, научили ее фокусироваться на словах и их расположении как на объектах и создателях смысла. Это было одной из причин, почему более эзотерические науки, такие как философия и религия, не привлекли ее внимания. Ей нужно было потрогать что-то руками, чтобы поверить в его реальность.
Эви также никогда не смотрела в микроскоп. Ей пришлось покинуть школу до того, как началось какое-то значимое изучение наук. Эш помог ей настроить линзы и высоту инструмента, и вдруг предмет на слайде приобрел четкие очертания. У Эви перехватило дыхание от водяных переливов и детальной симметрии пары крыльев.
– Ох. Это правда прекрасно. Стрекоза?
– Не совсем, мисс. – Он достал слайд, чтобы показать ей. – Эта порода разнокрылых меньше, видите? Едва ли дюйм размером.
– Так вот что на всех этих подносах? Насекомые?
Он кивнул.
– В мире миллион различных видов. Есть чем заняться.
Она с любопытством взглянула на него. По голосу можно было решить, что он подшучивал над самим собой.
– Я бы никогда не подумала, что муха может быть такой красивой вблизи.
– Возможно, в этом и смысл. – Эш убрал слайд в маленький ящичек.
– Значит, вы были ученым дома? В Индии?
– Я знаю, где мой дом. – За этими резкими словами последовала такая же внезапная примирительная улыбка. – И – да, был. В Университете Мадраса.
